Я верую – Я тоже нет (Je crois – Moi non plus)

Вернемся к твоему поколению. Многие, подобно тебе, равнодушны к Церкви, хотя и обращаются к ней в определенных обстоятельствах. Я хотел бы понять – возможно, с твоей помощью, – чем они живут. Что тобой движет, что тебя увлекает, побуждает идти дальше? Что вызывает у тебя желание мчаться во весь опор? Откуда ненасытная жажда жить в этаком вихре? Не может же быть, чтобы тобой руководило одно только честолюбие? Словом, я предполагаю… Есть же что-то другое, что заставляет тебя утром, когда встаешь, устремляться вперед! Этот ритм кажется мне подозрительным. Не похожа ли на отчаяние эта бешеная гонка? Я не могу в это поверить, а потому хочу, чтобы ты объяснил мне, в чем заключается для тебя стимул жизни.

Бегбедер: Иосиф Бродский говорил, что есть только две поистине захватывающие темы, достойные серьезных рассуждений: сплетни и метафизика. Однако, работая в прессе «people», свою дозу сплетен я уже получил!

Глава I. Воспоминания

Ди Фалько: Поневоле вспоминается мальчуган, каким ты был, когда я тебя встретил. Хороший ученик!

Бегбедер: У меня неважно с памятью. Это в каком же году?

Ди Фалько: Я пришел в школу Боссюэ в 1974-м. Ты учился в седьмом классе. Чтобы пояснить особенности тогдашнего функционирования этого учреждения, стоит вернуться к причинам его появления на свет.

В начале XX века произошли серьезные реформы, направившие учеников в государственные школы. Некоторые родители-католики были обеспокоены таким переворотом. Потом мало-помалу они осознали, что светские лицеи, вопреки их опасениям, дают неплохое образование. Просто это изменение перевернуло их привычки и убеждения. Семьи побаивались отправлять детей в государственное учебное заведение – ведь до того они ходили в школы, которыми руководили монахини или монахи (соответственно, то были школы для девочек или для мальчиков).

Возникла идея создать католические учебные заведения, которые принимали бы детей во время, свободное от занятий в лицее, обеспечивая им религиозное воспитание и помощь наставников в подготовке домашних заданий. Дети могли получить добротное, «проверенного» качества образование и плюс к тому воспитываться в католической атмосфере. Такие учреждения назывались «экстернатом для лицеистов». Вот как это выглядело: построенные парами ученики в сопровождении священника шагают из католической школы в государственную. Когда ты ходил в школу Боссюэ, все уже было иначе.

Бегбедер: Да, возможно, эти школы стали менее строгими. Помню интернов, живших в Боссюэ, и экстернов, которые не расходились по домам сразу после занятий. Возвращались в классы, повторяли уроки, делали домашнее задание под наблюдением классных надзирателей. Начальный этап моего образования целиком и полностью прошел в этом католическом частном коллеже, далее, на этапе средней школы, я поступил в государственный лицей, но вечерами, до последнего класса включительно, продолжал заниматься в Боссюэ. В сущности, как я понимаю, родители хотели – кроме того, о чем ты рассказал, – быть уверенными в том, что их бесценные чада растут добрыми католиками и по окончании уроков в лицее, вместо того чтобы играть в электрический бильярд в соседнем баре или болтаться без дела у приятеля, покуривая травку, под надежным присмотром корпят над домашним заданием.

Ди Фалько: В твое время многое переменилось. Вас уже не водил священник из одной школы в другую парами – каждый шел сам по себе или с друзьями.

Что касается меня, я был рукоположен в Марселе в 1968 году. Епископ направил меня в Париж изучать философию и педагогику. Нужно было где-то пристроиться, а я никого не знал, кроме одной женщины – пожилой медсестры, с которой познакомился когда-то в летнем лагере. Написал ей с просьбой помочь найти пристанище. Она обратилась к директору школы Фомы Аквинского, из которой в том году уволился один из духовников, тоже студент. Так в 1968/69 учебном году я попал в школу в качестве духовного наставника начальных классов – при этой должности у меня хватало свободного времени для продолжения занятий. Не прошло и восьми месяцев, как заболел заведующий младшими классами. Генеральный директор поручил мне его заменить и взять руководство этими классами на себя.

В первый год я в основном присматривался, ведь у меня не было специальной подготовки, чтобы занимать руководящую должность в школе. Скверные воспоминания о моих собственных школьных годах, серьезное изучение педагогики, которое я продолжал, подтолкнули меня к тому, чтобы постепенно заменить традиционное преподавание «активным», когда ребенок деятелен, а не пассивен и сам заинтересован в результате обучения.

В свои двадцать семь лет я был полон энтузиазма, как и положено в этом возрасте. Некоторые семьи враждебно отнеслись к новым методам и забрали детей из школы Фомы Аквинского. Я опасался потерять всех учеников, но произошло обратное. Детей стали набирать не из одного квартала, как прежде, но со всего Парижа и даже из пригородов.