Я - ваш король

В ответ ему раздался выстрел из пушки, подразделения наёмной пехоты как раз входили в замок и, чтобы не мелочиться, вышибли ворота ядром.

— Видите, ничего ещё не закончено, — объяснил я, — сейчас наёмники возьмут под контроль замок, а другая их часть атакует казармы стражи, там тоже предатели, они все заодно с Мелькором.

— Я понял вас, Ваше Величество, — сказали они хором и поклонились.

— Отправитесь чуть позже, — сказал я, — пока слишком опасно.

Внизу загремели мушкетные выстрелы, причём сразу в нескольких коридорах, ох и бардак будет к утру во дворце. Но меня эти звуки радовали, пехота неумолимо продвигалась вперёд, раскатывая дворцовую охрану в тонкий блин. Скоро стало возможным определить ход боя. Строй пехотинцев топал по коридору, потом натыкался на очередной отряд рыцарей, следовала короткая схватка, после чего из-за спин алебардщиков высовывались стволы мушкетов и давали залп, сметая жидкие ряды охраны. Скоро дойдут до верхнего этажа, нужно встречать. Параллельно с этим гремели выстрелы и в казармах, там у рыцарей, застигнутых врасплох, была возможность сдаться. В строю, согласно моему приказу, шёл капитан Винсент, что держал в руках свиток с моим указом, предписывающим сложить оружие и обещающим сохранить жизнь. Указ я написал сам, не привлекая писца и печатника, на нём стояла только моя витиеватая подпись, но этого, как я знал, было достаточно. Винсент был должен идти и постоянно повторять «Именем короля!». Внемлют ли, вот вопрос.

Через полтора часа королевский замок был взят под контроль, большая часть рыцарей охраны пала под пулями, меньшая, около двух десятков, сообразив, что деваться некуда, сложила оружие и сдалась на милость короля. Слуг заперли по комнатам, придворных согнали в зал для приёмов, где я собирался устроить суд и расправу. Для последнего туда привели и Клауса, недовольного тем, что его подняли с постели. Тем не менее, старый палач не забыл прихватить с собой орудия производства.

Скоро приволокли и Мелькора. Старый лис слишком поздно понял, что дело проиграно, а потому не успел ни сбежать, ни спрятаться. Двое пехотинцев подтащили его и поставили не колени перед троном, старик злобно щерился, словно волк, попавший в капкан. Нет, дядя, ты не волк, ты шакал подлый.

— Итак, — начал я, не желая затягивать дело, — Витус Мелькор, бывший герцог, ныне лишённый титула и обвиняемый в страшном преступлении. Предлагаю во всём признаться, наказание это не смягчит, но хоть душу облегчишь. Люди, которых ты послал убить меня, уже всё рассказали, причём, отнюдь не под пыткой.

— Тебе повезло щенок, — прошипел он, — просто повезло, ты недостоин носить корону.

— А ты достоин, — закончил я за него и улыбнулся. — Именно поэтому ты приказал убить меня?

— После того, как ты умертвил мою дочь! — выкрикнул он свой последний козырь, королю такое, конечно, простительно, жизнь и смерть всех жителей королевства в его руках, но так хоть память о нём будет немного другой, старик потерял единственную дочь, вспылил и… Вот только не получится.

Я расхохотался прямо-таки сатанинским смехом, солдаты и придворные переглянулись между собой.

— Ты дурак, Мелькор! — сказал я резко, закончив смеяться, — ты перехитрил сам себя, словно змея, прикусившая язык. Альрик, скажи ему.

— Ваша дочь жива, — спокойно объяснил алхимик, выходя из-за трона, — тот яд, что ей дали, не смертелен, он только имитирует смерть, замедляя все процессы в теле, через пару часов она очнётся.

— Чтобы поплакать над твоим обезглавленным трупом, — добавил я. — Твоя дочь, в отличие от тебя, имеет сердце. Мне надоело это обсуждение, тащите его на плаху.

Бывший герцог не сопротивлялся, его положили на большой деревянный чурбак, а я быстро диктовал приговор писцу, которые едва успевал записывать.

— Герцога Витуса Мелькора, повинного в составлении заговора и попытке покушения на короля, я, Айкон Третий, перепиши титулы, хотя, оставь место, потом перепишешь, лишаю титула, а принадлежащие ему земли отныне становятся частью королевского домена, сам он приговаривается к смертной казни через отсечение головы. Приговор приказываю привести в исполнение немедленно.

Я поставил на листе бумаги свою подпись и сам приложил королевскую печать. Клаус, непривычно бледный и вообще, похожий на несвежего упыря, привычно поплевав на руки, взял свою огромную секиру и приготовился делать замах. Но я его остановил.

— Нет, Клаус, — все удивлённо посмотрели на меня, даже сам приговорённый открыл глаза, — в виде последней милости, смерть от руки благородного человека.

Собравшиеся переглянулись, видимо, подумали, что исполнение приговора я поручу кому-то из рыцарей.

— Меч, — скомандовал я.