Читаем Я вас люблю – терпите! полностью

– Ой-ёй! И что с того? Тысячи мужиков из семей уходят, и ничего с их бывшими не случается! Тянут свою лямку, растят детей. А эта… Да она ж… Она ж, я думаю, нарочно от мальчишки избавилась, чтоб Витьке доказать. А он переживает, между прочим! Он, может, ночами не спит, страданиями мается. Еще и вы тут приперлись… Вы не сюда, вы к этой стерве идите, которая одна в своих хоромах сейчас жирует!

– Да нет, она тоже там, как вы говорите, страданиями мается. Только по-своему. Вот и получилось, что все маются. Страданиями. А любви ни в ком уже не осталось. Не хватило любви на маленького мальчика Алешу Вяткина. Жалко.

– Хм… А я тут при чем? Да мне вообще сейчас волноваться нельзя, а я вон как с вами снервничала! Хотите, чтоб рожать до срока начала? При чем тут я вообще?

– Да вы ни при чем, конечно… – махнула рукой Катя. – Ладно, пойду я. Извините за беспокойство.

Развернувшись, Катя вышла за дверь, торопливо зацокала каблуками по каменному полу общежитского коридора. Перед тем как свернуть к лестничному маршу, зачем-то оглянулась. Нинка стояла в дверях, воинственно уперев руки в бока, смотрела ей вслед. Опять нервничала, наверное. Хотя и нельзя.

Обратно в Егорьевск она возвращалась на электричке. Сидела, приткнувшись виском к холодной стене, глядела в окно. Только ничего не видела – слезы из глаз текли. Странные такие слезы, без икоты, без соплей и нервных всхлипов. Выбрали на щеках дорожки и текут себе незаметно. Никто и внимания не обращает. Оказывается, если со слезами особо не суетиться, то никто и не заметит, что человек плачет. А может, это и не слезы вовсе? Очень уж от них на душе легко. Не в смысле, что радостно – чему тут радоваться-то? – а в смысле, что душа от тяжкого груза освобождается, будто вместе со слезами выскакивают из самого нутра картинки из детства. Картинки обид. Картинки страха. Картинки пристыженности. Смятые залежавшиеся комочки. Как много этих картинок-обид на фоне сурового маминого лица, как много… Господи, да что это с ней? Самопроизвольный сеанс гипноза, что ли? Как на лечении у хорошего психоаналитика?

Одна из картинок вдруг ярко всплыла в памяти – наверное, уходить не хотела. Вроде ничего особенного в ней не было, совершенно обычная картинка. Сколько же лет ей тогда было? Вроде она тогда в третьем классе училась. Или в четвертом… Подружка ее тогдашняя, Ленка Петрова, ключи от дома потеряла, и она ее привела после уроков домой. И, как назло, маму с работы принесло пораньше. Ну, и устроила она Ленке настоящий допрос с пристрастием. А когда выяснила, что Ленка родом из не совсем благополучной семьи, бесцеремонно ее за дверь выставила. Да еще и скомандовала в спину – не смей с моей дочкой дружить, слышишь? А Кате, ревущей взахлеб от обиды, строго-настрого приказала – чтоб никаких сомнительных подружек в дом не водить! Ленка ей потом такой школьный бойкот организовала, что вспоминать тошно. Полгода никто к ней не подходил, будто ее и не было. Потом начало казаться, что и правда – не было. Все – есть, а ее – нет.

А вот и еще одна картинка за память цепляется, уходить не хочет. Как мама ее на выпускной бал собирала, привычным волюнтаристским способом. То есть пошла и сама ей платье купила. На свой вкус. И цвет. На которые, как известно, товарищей нет. Только маме плевать было на тех товарищей – взяла и купила это дурацкое старомодное платье. Потом чуть не силой на нее напялила и восхищалась – ах, как хорошо сидит, как фигурку подчеркивает! Какие рюшки, какие воланы! И длина правильная – чуть ниже колена. Да тогда такую длину вообще никто не носил! Может, оно и впрямь хорошо на ней сидело, но не носили другие девочки такие платья, что с этим сделаешь? Пришлось ей на выпускном кукожиться в этом дурацком наряде да жаться в углу посмешищем…

На секунду Катя будто очнулась, сморгнула очередную слезу со щеки, прислушалась к баюкающему перестуку вагонных колес. За окном электрички наплывали сумерки – золотистые на фоне чуть тронутых желтизной перелесков. Красиво. Вздохнув, она снова сделала попытку поймать это необыкновенное состояние – высвобождение давних обид. Ну, ну же… Ну, прогнала мама подружку, что теперь, всю жизнь это помнить, что ли? Ленка-то и впрямь потом по косой дорожке пошла, связалась с пьяной компанией, до выпускного класса так и не дотянула. Потом вообще сгинула где-то. А платье… Да если вспомнить, то и платье было не таким уж плохим. Красивым даже. Просто мода тогда другая была. Но маме же не докажешь про моду! Она красоту видела, а не моду. И по большому счету, наверное, права была, потому что неправильно это – во всем на других оглядываться. И вообще… Не в этом вообще дело! Не в платье и не в подружке. Дело в родительском чувстве собственности, железобетонно непробиваемом. Пробить-то его некому. Правильно Анна Вяткина сказала – этому же не учат. Никто не придет и молоток в родительские руки не положит, чтобы его пробить. Они, родители, на сто процентов уверены, что свое право имеют. Потому что как лучше хотят. Пока с фатальной ненавистью своего же ребенка не столкнутся…

Перейти на страницу:

Все книги серии Секреты женского счастья

Похожие книги