Навряд ли он дозвонится из этого мира моим родакам, хех. Хотя кто знает? Они остались, наверное, в своем районе единственные, у кого до сих пор есть дома подключенная домашняя линия. По крайней мере, из контингента моложе восьмидесяти. По ней, правда, никто не звонит, поэтому я считаю сущим дебилизмом отдавать Ростелекому за просто так четыре сотки в месяц. Но маму с папой переубедить сложно. «Вдруг когда-нибудь понадобится».
Однако пока что телефон почти всегда молчит. Так что если даже получится дозвониться, они сочтут это за дебильный розыгрыш. Русь богата пранкерами и мудаками.
— Нет никого, — сухо ответил я, — один живу.
Больше вопросов папаша Нацуки задавать не стал. И слава богам, потому что, кажется, и без него желающих будет хватать в ближайшее время. Если судить по тому, как на меня смотрит сейчас Юри, это стопроцентно гарантировано. С застенчивым сочувствием.
— Пойдем, — Кодзи указал на выход к лестнице в конце коридора, — нечего тянуть.
Согласен, я бы тоже предпочел без всего этого обойтись и провести день более продуктивно. Но делать нечего, не буду же я в окно вылезать. Тогда вызовут еще врачей, но уже других, с сачками и транками, а с ними мне знакомиться неохота. Полагаю, и в этом мире интенсивный курс лечения может из мозга запросто сделать «агушу».
— До завтра, Юри, — махнул я рукой, — спасибо, что приглядела за мной!
Пунцовой краски с ее лица хватило бы на пару десятков питерских закатов.
— До завтра, Г-гару, — сказала она тихо, — б-береги себя, п-пожалуйста.
Я пообещал, что буду стараться. Но не был в этом уверен ни на ломаный грош.
Автомобиль «скорой» поджидал нас у самого входа. Симпатичный новенький микроавтобус, совсем не похожий на те рыдваны, которые периодически выезжают на вызовы в провинциальных городах нашей родины. Иногда, когда скроллю ленту, вижу фотки, на которых такая допотопная «буханка» ползет через жидкую грязь, и аж мороз по коже пробирает. Пыточный автомобиль — сам по себе неубиваемый, но и пассажир из него живым не выйдет. Но это ничего, люди у нас крепкие, ко всему привыкшие, черт возьми. Как тряханет на какой-нибудь колдобине, так сразу чувствуешь, что дух закаляется.
— Садись, — Кодзи указал на узкое длинное сиденье вдоль стены, — тут недолго, минуты четыре ехать.
Я послушался. Стэн занял место водителя и приготовился уже заводить, когда дверца микроавтобуса снова отъехала в сторону.
— Позвольте поехать с вами, — произнесла Моника таким тоном, словно это и не просьба вовсе, а подтверждение уже свершившегося факта.
Кодзи нахмурился и посмотрел на главу нашего клуба взглядом Свиборга.
— Вообще-то не положено, если вы не родственники, — сказал он строго, — или ты ему сестра?
Бля, надеюсь, нет. Иначе получится, что я в кладовке с сестрой сосался, а это кринж и мерзость.
Я тебя услышал. Что довольно нездоровая хрень, если честно, неправильная.
— Не сестра, — ответила Моника, — однако мы близкие друзья. А поскольку я к тому же являюсь старостой класса Гару и президентом клуба, в котором он состоит, то вполне могу выступить в качестве его официального представителя…
Это, конечно, очень спорное заявление. Но подозреваю, что щас она бедного мужика своей официальщиной запрессует как монстр-трак какой-нибудь «фольксваген гольф». Язык у Моники подвешен так, что она в два счета уделает любого политика на его поле. Поэтому-то время от времени спускать ее с небес на землю — отличная идея.
Я искоса глянул на Кодзи. Взгляд у бедняги сделался потерянный и какой-то стеклянный. Словно его отходняки мучают. А такое вполне может быть. Я без проблем представляю, что после смены этот славный джентльмен затаривается в гастрономе какой-нибудь алкашкой копеечной, потом выжирает ее у себя в комнате и бродит бухой по дому, Нацуки гоняет.
С другой стороны… по первому акту он вроде абьюзивным чудищем не был, только строгим. А та Моника, которая в игре, могла и приукрасить действительность.
— … вдобавок медицинские услуги недешевы, Гару не располагает средствами, необходимыми для оплаты, поэтому…