Я успею, ребята!

И в лаборантской после уроков все не клеилось. Ваньчик крутился рядом и смотрел за мной, как за больным. Одни неприятности у людей от меня. Собрался потихоньку и ушел.

Наверное, я уже привык по городу ездить. Едешь куда-нибудь, едешь, и как будто легче становится. Часа два колесил. Когда к дому подошел, совсем уже темно было.

Дверь в квартиру открываю, а в прихожей папа стоит. Стоит и как будто давно уже меня ждет.

— Ну, Витяй, с тобой не соскучишься. То один я тебя дождаться не могу, а то уже…

Папа плечами пожал и конверт мне подает.

— Он тебе и записку оставил. На вот. И где ты Виктор, такого симпатичного старикана нашел? Уж так он мне тебя хвалил — прямо удивительно… И потом, с каких это пор ты записи собирать начал. И Юра еще.

Я промычал что-то и — в комнату. Пакет разорвал — так и есть: от Степана Трофимовича письмо.

«Милый Витя, сначала я подумал, что вы с Юрием просто-напросто большие путаники, и поэтому не пошел к нему в тот же день.

Сегодня я был у него и не решился говорить с его отцом. Мне кажется, что Юра в беде, и если вы остались одни, то помочь ему можешь только ты. А кто поможет тебе, Витя? Не молчите, ребята!»

Страшно сказать, что мне лезло в голову. И главное, нужно было куда-то бежать, делать что-то немедленно, а я сидел у себя в комнате и ни на что не мог решиться. Папа вошел неслышно, по плечу похлопал.

— К тебе, Витяй. Да очнись ты.

Он посторонился, а за спиной у него Базылева.

Ленка сказала:

— Это я. Пошли. Степан Трофимович к Юре приходил. Ждали мы с тобой, ждали, а там уже случилось что-то. Юрин отец знаешь как кричал — я у себя в квартире слышала.

Кажется, я и дверь не захлопнул. Папа сверху крикнул: «Витяй!», сосед по площадке шарахнулся. До самого Юриного дома не останавливались.

Юрин отец мне открыл. Я только вошел, он меня за плечо в комнату тянет.

— Где Юрка, где Юрка, я спрашиваю?

— Не знаю, — говорю.

— Вижу, что не знаешь. А кто его систему украсть научил? Старик этот очкастый приходил, глазами хлопал. Он? Нет? А приходил зачем? «Извините, очень жаль, что я вашего сына не застал».

Аркадий Васильевич вскочил, стул грохнул.

— Сказал бы я ему, где мой сын, — жаль, не знал еще. Думал — шпана в машину залезла. Так нет же!

Он остановился возле столика с телефоном и стал передразнивать чей-то голос:

— «Ваш сын Юрий находится в тридцать восьмом отделении милиции. Задержан при попытке продать автомобильную стереосистему «Вагант». Утверждает, что взял ее из вашей машины. Для подтверждения его показаний необходим ваш приезд».

Он вдруг закричал куда-то в прихожую:

— Черта лысого я пойду! Пусть, паразит, получит, что заслужил!

Деньги! Вот как Юра деньги достать решил. Аркадий Васильевич уже не замечал меня, он кричал что-то в комнате, стульями гремел. Я постоял немного в прихожей и вышел.

Теперь уже все. Лучше бы мне с Юрой в милицию попасть. А Ленке что сказать? Ведь она же как будто знала все!

— Ну что ты расселся? — сказала Базылева. — Ведь ждет же он, ждет, что его выручать придут! Не стал бы он свой телефон давать, если бы не надеялся. Ну езжай к нему теперь, скажи: «Ты, Юра, не жди, на тебя папа сильно сердится». А потом с Иваницким пойдешь свою цветомузыку делать? Или что вы там еще с Борисом придумаете?

Я говорю:

— Стой, Ленка. Ведь только Борис у нас и остался.

Борис Николаевич жил где-то рядом. Мы долго бегали по дворам, пока Ленка не узнала его дом.

Физик испугался, по-моему, когда мы с Ленкой к нему ввалились.

— Вы что, случилось что-нибудь?

Я начал рассказывать, а Борис Николаевич нас постепенно в комнату заталкивал. Мы уже на стульях сидим, а он говорит:

— Теперь ты, Кухтин, давай еще раз, только подробно. И главное, номер этой «Победы» вспомнить попробуй.

Я, наверное, очень плохо говорил, а под конец кричать начал. Борис Николаевич говорит:

— Что же вы, мальчишки, наделали, а?

Тут Ленка и заревела. Он ее из комнаты успокаиваться увел, потом вернулся, сел передо мной.

— Учишь вас, учишь… Теперь все понял? Я это дело на себя беру. Хорошо, ты полномера вспомнил. И никаких движений. Базылеву домой проводить, и поделикатней с ней, рыцарь.

Мы стояли с Ленкой около парадной Бориса Николаевича и ждали. Мы ничего друг другу не говорили, просто ждали и все. Ленке, наверное, было холодно, она дергала плечами и хлюпала носом, как маленькая. Свет у физика все горел. Может быть, он звонил кому-нибудь, а может быть, одевался. Ленка вдруг перестала носом шмыгать.

— Надо такси, Витька. Надо быстро, Юра ждет. Ты беги, Витька, я Бориса задержу, а ты подъедешь.

Они на меня не обращали никакого внимания. Я махал рукой, кричал и подскакивал к самому краю панели, так что брызги в лицо попадали. Машины шарахались от меня как от ненормального.

Тогда я зажмурился и выскочил на середину дороги.

Водитель тряс меня за шиворот, а я твердил как заведенный:

— Все в порядке. Все. Все в порядке.

Он уже отпустил меня, а я, кажется, так и бубнил эту ерунду. Шофер повернул меня к себе.

— Случилось что, ну?

— Порядок, — сказал я, — теперь точно — порядок.

Утром Ленка не пришла в школу. Мы с Ваньчиком бегали звонить ей, но к телефону никто не подходил.