Я умер вчера

По дороге домой она не могла отделаться от неприятного осадка после разговора с Лесниковым. Его реакция на письмо была необычной, более того – неправильной и непрофессиональной. Уж чего-чего, а этого она от Игоря никак не ожидала. «А ты на себя посмотри, курица! – с внезапной злостью сказала она себе. – Кто ты такая, чтобы судить о его профессионализме? Главный сыщик всей России? Игоря дважды признавали лучшим оперативником главка, а тебя? Вспомни лучше, какие высоты профессионального мастерства ты сама демонстрировала не далее как в минувшем январе, когда очертя голову кинулась подозревать отчима, вместо того чтобы сесть и хладнокровно все продумать и взвесить. Прав был Готовчиц, чужую беду все мы горазды руками разводить. А когда тебя самого коснется, мозги полностью отказывают. У Игоря болен ребенок, и болен, судя по всему, тяжело, у него голова занята только этим. Кто осмелится его осудить? Когда все вокруг начинают кричать, что милиция не раскрывает преступления, подразумевается, вероятно, что в милиции работают исключительно киборги, у которых нет души, нервов, семейных проблем и болезней. Считается, что все наши помыслы должны быть направлены только на поиски преступников и разгадку криминальных секретов, и это, наверное, правильно. Так действительно должно быть. Но природа распорядилась иначе, мы не киборги, а живые люди, и мы далеко не всегда можем сосредоточиться полностью на деле, потому что мысли отвлекаются на всякие человеческие проблемы, потому что мы точно так же, как все, болеем, страдаем, нервничаем, любим, женимся и разводимся, хороним близких и друзей, считаем копейки до зарплаты, которую еще неизвестно когда дадут, и выслушиваем справедливые упреки жен в том, что ребенок обносился и ему нужны новые ботинки, а денег нет. Мы такие же, как все, никто не освободил нас от обычной повседневной жизни со всеми ее тяготами, и от этого мы часто делаем ошибки, не можем додуматься до очевидного, не успеваем сделать необходимое. Нужно ли нас за это осуждать? Можно ли нас за это простить? Не знаю…»

Квартира показалась Насте неожиданно пустой, холодной и одинокой. Душевная боль, столько времени заставлявшая ее стремиться к молчанию и уединению, прошла, словно вместе с Димой Захаровым убили и ее, эту изматывающую, тупую боль. И теперь Насте хотелось, чтобы рядом с ней был Леша, такой теплый, родной и надежный. «А вдруг он не вернется? – мелькнула сумасшедшая мысль. – Вообще никогда не вернется. Пожил со мной в браке два года и понял, что это типичное не то. Пока мы жили отдельно и виделись раз в неделю, все было по-другому, и мы смогли поддерживать отношения на протяжении двух десятков лет. Господи, страшно подумать, как давно мы вместе! С девятого класса. Когда мы познакомились, мне было пятнадцать, а теперь уже почти тридцать семь. Я хочу, чтобы он вернулся. Мне плохо без него. Сегодня вторая годовщина нашей свадьбы. Я в своем репертуаре, вспомнила об этом только сейчас. Интересно, Лешка тоже забыл или помнит и дуется на меня за то, что я его не поздравила?»

Отрезая хлеб, чтобы сделать бутерброд, она думала о том, что сейчас позвонит Алексею в Жуковский. Она не будет просить его вернуться, она просто поинтересуется, как себя чувствует его отец. «Детский сад какой-то, – сердито сказала она себе, укладывая на хлеб толстый кусок телячьей колбасы и намазывая сверху плавленым сыром, – я позвоню тебе, но как бы не тебе, то есть как бы тебе, но якобы для того, чтобы спросить про отца, потому что мы как бы в ссоре. Любопытное выражение это «как бы», у людей моложе тридцати оно сегодня повторяется через слово, как у некоторых «блин». И откуда оно взялось?»

Оставив на столе готовый к употреблению бутерброд, она сняла телефонную трубку.

– Лешик, это я. Как папа?

– Спасибо, плохо, – коротко ответил муж. – А ты как?

– Я тоже плохо, – призналась Настя. – Но, наверное, лучше, чем твой отец. Что с ним?

– Тебе понадобилось три дня, чтобы этим поинтересоваться? – осведомился Чистяков. – Ладно, не будем мелочиться. Вчера его положили в больницу, мама сегодня там ночует. Если к утру не станет хуже, будут оперировать.

– Я нужна? Поручи мне что-нибудь, я все сделаю. Леш, не злись на меня, я чудовищная дура, но я все поняла. Хочешь, я приеду? – Толку-то от тебя, – усмехнулся он. – Ты даже суп сварить не сможешь.

– Я могу подежурить в больнице, чтобы вы с мамой отдохнули. Могу достать лекарства, даже самые дефицитные. Лешенька, не отталкивай меня, ты же всегда умел меня прощать.

– Да при чем тут это, Ася, – с досадой ответил он. – Я не сержусь на тебя, у меня есть другие проблемы. Если хочешь – приезжай, но это не обязательно, мы вполне справляемся.

– Я приеду, – решительно сказала она. – Позвони мне завтра, когда станет известно насчет операции, хорошо?

– Хорошо, я позвоню. Ты Сашу с Дашенькой поздравила или опять забыла?

Ах ты, господи, про брата-то она забыла! У них ведь свадьбы в один день состоялись, специально подгадывали, и у Саши с Дашей сегодня тоже вторая годовщина.