Я умею прыгать через лужи. Рассказы. Легенды

В центре выгона Дамми снова едва не поймала зайца, потом Спот, срезав угол, помчался прямо на него, но заяц увернулся, а Спота, бежавшего с огромной скоростью, отбросило в сторону. Заяц, спасаясь, бросился к кустарникам; Дамми летела за ним, с каждым скачком нагоняя его.

Спот помчался к кустарникам наперерез, и, пока Дамми огибала их, он, не уменьшая скорости, вслед за зайцем углубился в заросли папоротника и кустов.

— Он там потеряет зайца, — тяжело дыша, прошептал Джо, подбегая ко мне.

Мы молча вглядывались в заросли; вдруг из глубины их раздался громкий визг и сразу стих.

— Спот напоролся! — в страхе воскликнул я, глядя на Джо и надеясь, что он найдет какое-нибудь другое объяснение.

— Похоже на то, — проронил Джо.

— Он пропадет, — прошептал Энди плаксиво.

— Ты-то помолчи! — огрызнулся Джо.

Мы долго искали в кустах, пока наконец не нашли Спота. Он лежал среди папоротников, залитый кровью; сук, на который он напоролся, тоже был в крови, острый, как кинжал, он был весь скрыт папоротником.

Мы прикрыли Спота ветками кустарника так, чтобы его совсем не было видно, потом пошли домой, и я не плакал до тех пор, пока не нашел отца в сарае с конской сбруей и не рассказал ему все.

— Это тяжело, — сказал отец. — Я понимаю. Но Спот не узнал, что его убило.

— Ему было больно? — спросил я со слезами.

— Нет, — уверенно ответил отец. — Спот ничего не почувствовал. Где бы он сейчас ни был, ему все еще кажется, что он бежит. — Отец в раздумье посмотрел на меня и добавил: — Спот огорчился бы, если бы узнал, как ты расстроен тем, что он спит в зарослях среди папоротников.

Когда отец произнес эти слова, я перестал плакать.

— Это просто потому, что мне будет не хватать его, — объяснил я.

— Я знаю, — ласково сказал отец.

Глава 18

Каждый день после школы Джо выгонял уток и гусей своей матери на пруд за четверть мили от дома и каждый вечер пригонял их обратно. Они двигались неровной белой шеренгой впереди Джо, оживленные, нетерпеливые, предвкушая предстоящее удовольствие. Миновав последние деревья, они прибавляли шагу и начинали крякать, а Джо усаживался на траву.

Я почти всегда сопровождал его. Мы сидели рядом, с интересом наблюдая, как утки, опустив грудку, входили в воду, потом скользили по поверхности пруда, а мелкие волны слегка ударяли и покачивали их. Доплыв до середины, они потягивались, хлопали крыльями, затем вновь усаживались на воду, вертели хвостиками и разминались, прежде чем пуститься на поиски улиток и личинок, населявших пруд.

Джо полагал, что в пруду можно найти все, что угодно, но я этого не думал.

— Никогда нельзя сказать наверное, что там есть, — задумчиво говорил Джо.

В ветреные дни мы сажали целые команды муравьев в банки из-под консервов и отправляли их в дальнее плавание через пруд, иногда мы сами пускались вброд вдоль берега, разыскивая тритонов, этих странных, похожих на креветок существ с двигающимися жабрами.

Джо знал о тритонах много интересного.

— Они очень нежные, — говорил он. — Сразу умирают, если посадить их в бутылку.

Меня интересовало, куда же они деваются, когда пруд высыхает.

— А бог их знает! — говорил Джо.

Пока утки плавали, мы бродили по зарослям, разыскивая птиц, а если дело было весной, лазали на деревья за яйцами.

Я любил взбираться на деревья. Все, в чем я видел вызов своим силам, возбуждало меня, и я пытался совершить то, что Джо, которому не надо было доказывать свою физическую выносливость, вовсе не был расположен делать.

Лазая по деревьям, я пользовался только руками — ноги мои были почти бесполезны. Когда я подтягивался с ветки на ветку, «плохая» нога беспомощно болталась, а на «хорошую» можно было опираться лишь пока руки схватывали верхнюю ветку. Я боялся высоты, но преодолевал страх, избегая смотреть вниз, если в этом не было прямой необходимости.

Я не мог, как другие мальчишки, по-обезьяньи карабкаться по стволу, но умел на одних руках подниматься по веревке. Если нижние ветви дерева были слишком высоки для меня, Джо перебрасывал веревку через одну из них и я подтягивался на руках до первого сука.

Если я взбирался на дерево в ту пору, когда сороки откладывали яйца, Джо обычно стоял внизу и предостерегающе кричал, когда птицы готовились напасть на меня. Я карабкался по качающейся на ветру ветви, прижимаясь к ней лицом, и медленно подползал через развилины по буграм отставшей коры к темному круглому пятну, выделяющемуся на фоне неба среди листвы. Услышав крик Джо: «Берегись, она тут!» — я останавливался и, держась одной рукой, начинал отчаянно размахивать другой, ожидая шума крыльев, щелканья клюва и затем удара ветра в лицо, когда сорока вновь взлетала ввысь.

Если можно следить за птицами, не упуская их из поля зрения, когда они скользят вниз, — еще полбеды; тогда при их приближении нетрудно ударить их и они сразу улетают, быстро взмахивая крыльями, успев лишь с яростью клюнуть тебя в руку; зато, если ты находишься к ним спиной и руки нужны, чтобы держаться, птице ничего не стоит сильно ударить тебя клювом или крыльями. Когда это со мной случалось, снизу раздавался полный тревоги голос Джо: