Я тебя съем

В первые сутки отец не позволил ступить на порог спальни ни мне, ни даже Крису. Волчонок тосковал, рвался в комнаты родителей, совершенно не понимая запрета. С братом мы проводили по двадцать три часа в сутки: гуляли, играли, спали, если можно назвать сном провалы на пятнадцать минут. Малец наотрез отказался от компании Велы, крепко прижимался к моим ногам, прислушиваясь к маминому голосу. Затаивался, стоило ей заговорить с отцом. Наверное, я должен испытывать стыд, но я слушал, как Крис, как и остальные в доме искренне радуются, и частично завидовал тем словам, что говорила мама. Ради подобных слов стоит не только оставить свою звериную сущность, но и не единожды вернуться с того света.

По несколько часов я проводил с братом на руках возле широкой двустворчатой двери спальни. И когда мамин голос замолкал, слезы немедленно наполняли глаза ребенка.

– Завтра еще раз попробуем, – ободрял нас Константин. – Арнар спокойней. Лиля полна сил. Сейчас ее волнуете лишь вы, – вампир кивает на нас с братом. – Зверь уступит, не сомневайтесь. Меня Ар воспринимает как помощь, а вас как препятствие. Это ненадолго. Я уверен.

И еще одни сутки, а за ними вторые и третьи… Усталость накапливалась и пожирала надежду. Крис дремал на моей груди, обхватив меня руками за шею, вздрагивая и хныча.

– Тише, – прошептал я сквозь сон, гладя ладонью по детской спине. – Спи. Тише.

– Лиля.

Я распахнул глаза и перестал дышать. Вела выглянула из кухни и беззвучно прошла в гостиную. Наши с тетей напряженные взгляды пересеклись, мы молча ждали подтверждения того, что нам не показалось. И хриплый голос – не обман слуха и не фантазия утомленного сознания.

– Прости, – доносится второе слово, сказанное моим отцом. И за ним следует тысячи других, болезненных, горьких слов раскаяния и привязанности, от которых ком застревает в горле, мешая дышать.

– Спасибо, – шепчет Вела. – Теперь все будет хорошо, – повторяет слова Константина, скромно улыбаясь, стирая слезы тыльной стороной ладони.

Глава 24

Ник

* * *

– Отдохни. – Мама протянула руки к Крису. – Поешь, ты выглядишь уставшим. – А я крепко удерживаю вырывающегося волчонка, искоса поглядывая на отца. – Ник, отдохни.

– Ты в порядке? – интересуюсь я.

Отец отвечает коротким кивком.

– Уверен? – уточняю.

– Да, – он кривится на мой недоверчивый тон.

– Иди, мой сладкий. – Мама стискивает ребенка в объятиях и утыкается носом и губами в пушистую макушку. – Как я по тебе скучала. Ты даже не представляешь, Крис, как я по тебе скучала. – Шмыгает носом и в десятый раз за последние пару минут шепчет, глядя мне в глаза: – Спасибо. Ну, все, иди уже. Прими душ, от тебя жутко пахнет, – кривится сквозь слезы радости. – Правда. Как Алина, ты ей звонил? – В этом вся моя мама, она помнит и беспокоится обо всех, только не о себе. О ней беспокоится отец.

– За Алей присматривает младший Коваль, – отвечаю я, судорожно соображая, где оставил телефон.

Воспоминания подернуты дымкой усталости, скорее всего, как положил его на приборную панель автомобиля, так он там и лежит. Бросив короткий взгляд на родителей и младшего брата, я вышел из спальни.

Спальня – на сегодняшний момент единственная локация, где отец не проявляет нервозности, позволяет матери передвигаться самостоятельно. Пробная прогулка по саду особняка вывела его из себя. Отец оценил ненадежную крышу, откуда, по его словам, могла сорваться черепица, и озеро, и мелкие камни на дорожках, на которых человек с легкостью подвернет ногу.

– Девочка на него сильно обидится, – до меня долетает мамин шепот. – Я бы обиделась.

И ведь мама права. Алина вправе затаить обиду, но я не был готов к разговору с ней день или два назад. И не готов сейчас.

«Что я могу сказать? Моя мать погибла. Я не глядя заключил контракт с демоном, спасая ее жизнь.  В то время как отец не мог совладать со зверем и инстинктами, бросался на любого, кто пытался приблизиться к его паре. Ах да, Алина, я совсем забыл сообщить: я не человек – оборотень. Да-да, прям как в фильмах: покрываюсь шерстью, вою, передвигаюсь на четырех лапах и, если нужно, могу сожрать что-то, что еще недавно было живое и бегало.

А еще мы проведем остаток жизни вместе. Вместе навсегда, до последнего вздоха. Ведь без тебя я тронусь умом, превращусь в психа. Или, возможно, сверну шею любому, кто попытается тебя коснуться, но ты и сама об этом знаешь. А наши дети… – Я замер у автомобиля, растирая лицо руками. – А наши дети родятся оборотнями. – Резким движением схватил смартфон. – И тебе придется пройти ни один круг ада, чтобы выносить нашего волчонка, а мне – чтобы при этом не тронуться умом от волнения».

Пока заряжается телефон, у меня есть несколько минут собраться мыслями. Первым набираю номер Коваля. Роман подошел ответственно к просьбе, он четко отчитывался обо всем, что происходило с Алиной за время моего отсутствия, по пунктам, словно читая с листа, уложился с докладом секунд в тридцать.

– Утром звонить Альфе? – уточняет. – Или тебе?

– Звони мне, если не отвечу, то Лео.

«Только мне», – повторяю про себя.