– Все на поляне. Арнар никого не подпускает к… – давится очередным всхлипом. – У твоей мамы не было шансов выжить, удар пришелся на ее дверь, – шепчет, а я отрицательно трясу головой.
Тело живет своей жизнью, я не понимаю, как покидаю дом, пересекаю сад и прихожу в себя уже в сосновом бору, когда ковер пожелтевших иголок похрустывает под толстой подошвой обуви. Теперь зверь ведет меня, он чувствует присутствие других оборотней, не нужно прислушиваться или пропускать через легкие прохладный воздух.
Я различаю множество быстрых сердцебиений, в центре собравшихся стоит Альфа, готовый в любой момент сорваться с места. Теперь его спина – мой ориентир. Мне бы отойти на шаг или два левее, и я смогу рассмотреть картину, скрытую его телом, но не делаю этого. Я не готов, оттягиваю момент. Словно это может хоть что-то изменить… Останавливаюсь в шаге от пятерых оборотней. Трусливо смотрю себе под ноги.
– Нам очень жаль, – произносит Альфа, высказываясь за всех.
Мой язык разбухает во рту, не ворочается, я не способен говорить, выдавливая из себя что-то среднее между рыком и мычанием.
Дядька отходит в сторону, придерживает меня за предплечье.
– Не подходи близко. Сейчас твой отец не в себе.
Я отделяюсь от стоящих рядом со мной. Шаги даются с трудом. Все тело налито свинцом, как и мысли: тяжелые, неповоротливые.
Ссутулившись, отец сидит на земле, прижимая женское тело, вдавливая его в грудь и раскачивая маму, как ребенка. Нет, как ростовую куклу.
Неужели еще несколько часов назад я видел ее живой. С мягкой улыбкой на лице. А в голове воскресает ее несмолкаемый щебет при сборе к бабушке в гости. Сотни и тысячи указаний, что нужно сложить Крису с собой и никакие аргументы, что они едут на пару часов, не влияют на решение взять разборные качели. А сейчас я готов разобрать и собрать тысячу качелей, каруселей, да всего что угодно, только скажи!
– Мам, – зову я, не веря в происходящее.
Белоснежная рука неестественно свисает, при движениях отца кончиками пальцев касаясь сухих иголок.
Нельзя же обманываться вечно. Впереди лишь одно дыхание и одно сердцебиение. Спотыкающееся – такое бывает, когда ты на грани обращения. Ты уже не человек, но еще и не зверь.
– Отец. – Я все же не доверяю слуху, опускаю взгляд на неподвижную грудную клетку. А в голове пустота. Гудящая. – Отец, – повторяю, сбавляя шаг.
Он вскидывает голову. Принюхивается. И вместо слов следует оглушающее рычание.
– Стой, – команда Альфы летит в спину.
Подхватив маму на руки и выпрямившись в полный рост, отец мечется загнанным зверем, прикрывая бездыханное тело собой. Сейчас он и есть дикий зверь, я не вижу в его глазах разума. Для отца я чужак, что пытается отобрать смысл жизни.
Альфа рядом со мной, медленно тянет за локоть назад. Без резких движений и слов.
– Константин был? – интересуюсь я, лихорадочно соображая, перебирая немногочисленные варианты в голове. – Он может обратить? Сколько прошло времени? Ведь обращение заключается изначально в убийстве. – В моей душе теплится надежда.
– Был, это он перенес Лилю и Ара с места аварии, – отвечает Альфа.
– Неужели не смог помочь? Константин же собирал многих буквально по кускам. Тебя, Коваля, – перевожу взгляд на Бету стаи.
Альфа отрицательно покачивает головой.
– Он хоть и Высший вампир, но не всемогущий.
– Значит, нам нужен кто-то сильней. Князь! – шепчу я возбуждено. Отец вновь сел на землю. – Вы звонили Александру? Искали его?
– Константин как раз отправился на поиски, говорит, что есть призрачный шанс. Но тут не обойтись без поддержки Темного.
– С условием, что он захочет помогать, – вставляет ремарку Коваль.
– Захочет! – рычу я в ответ на комментарий, от которого захотелось вгрызться оборотню в глотку. – С Темным всегда можно договориться, он не упустит выгоды для себя, – не знаю, кого сейчас уговариваю больше себя или остальных. – Он не откажется от долга стаи перед ним, – эта мысль вселяет в надежду.
– Щенок прав, не откажусь.
Темный князь, Высший вампир, насмешкой судьбы, нашедший пару в волчьей стае – нашей стае, в полной своей красе.
Александр предусмотрительно расположился вдалеке от нас, по ветру, не желая провоцировать моего отца своим появлением. Сейчас отец вряд ли вспомнит о нейтралитете между оборотнями и Темными вампирами. Вряд ли вспомнит, что его племянница нашла свое «сердце» в князе.
Задрав подбородок, Александр жестом указывает отойти правее. И без того неподвижное лицо вампира становится абсолютно статичным.
– Как давно наступила смерть? – его тон ровный, нет ни намека на обычную издевку.
– Почти час, – отвечает Альфа.
И я улавливаю на неестественно бледном лице эмоции.
– Слишком поздно, – привычные высокомерие и надменность сменяется болью и сочувствием. – Кровь встала в венах, – поясняет свои слова.
А я отказываюсь верить, всегда есть выход, всегда! Даже если ты споришь со смертью! Преодолеваю разделяющее нас с Александром расстояние, впиваясь пальцами в холодное предплечье.
– Помоги. Дам все, что пожелаешь.
Темная бровь ползет вверх.
– Даже так? – уточняет вампир.