Я тебя помню

–– Ольга, я ушел, у меня встреча. До завтра, – сказал сухо, обыденным голосом.

– Хорошо, Даниил Андреевич. Завтра у вас встреча в конференц-зале в девять.

– Спасибо.

Вышел из душного офиса, на автопилоте дошел до машины. Руки были непослушными, деревянными.

Цветы, ведь нужно купить цветы, для Леси. Заехал в цветочный. Никак не мог вспомнить ее любимые, я знал, но мозг не хотел выдавать нужную информацию.

– Розы, всем девушкам нравятся розы, ведь так?

Продавщица только пожала плечами, ей было не интересно, скучно. И зачем такие работники.

Купил маленькие розочки нежно-розового цвета. Мило и не пошло.

Подъехал к Эклеру в 18:30…раньше…хотел ждать ее. Когда вошел, понял, что Олеся уже здесь. Она сидела спиной ко входу, в углу кондитерской, и смотрела задумчиво в окно.

– Здравствуй, Олеся. – сердце ухнуло вниз, когда она повернулась и обратила на меня свои большие карие глаза. Я утопал в них, я сходил с ума от них, они вызывали пожар в душе, в сердце и даже в моем разуме.

– Привет. – ответила холодно, но волнение выдавало то, как дрожали ее руки. Она скрепила их в замок и буквально ломала свои пальцы.

– Это тебе. Цветы, – наклонился и легонько коснулся носом нежной кожи возле уха, я почувствовал запах ее волос, жар ее тела, то как напряглась жилка на шее.

– Спасибо, они прекрасны, правда, мне такие никогда не дарили. – щенячьи глаза выдавали такой восторг от простого букета. В моих штанах стало тесно. Разум поплыл, от близости, от запаха, от эмоций, я скучал. Да, черт возьми, я не скучал, я подыхал от тоски. Неужели ее муж не дарит ей цветов?

– Я рад, – не скрыл эмоций, нежно улыбнулся и поправил ее прядь волос, заправив за ухо.

Моя девочка покраснела, не отпрянула, не сбежала, но краска залила лицо.

– Садись, Даня. Ты ведь хотел поговорить, а я хотела вкусный чизкейк. – хитро и мило прищурилась, кусала губы. Я понимал, что нервничает.

– Отлично, – сказал с щедрой улыбкой. – Принесите, пожалуйста два черничных чизкейка и два кофе, черный без сахара.

– Ты помнишь? – удивление отразилось на ее лице.

– Конечно, я жил этой памятью, – протянул руки через стол и заключил ее пальцы в свои, такие холодные, поднес к губам и поцеловал. – Я умираю без тебя, моя девочка.

– Прекрати, – зло прошипела и оторвала руки, без них стало пусто, как будто ее пальцы давали мне тепло и уют, а теперь стало холодно.

– Черт, ты серьезно? – сказала это со злым удивлением. – Ты понимаешь, что опоздал на девять лет? На ДЕВЯТЬ долбанных лет? – сказала четко, каждое слово, чтобы они вбились гвоздями в мою грудь и в мою голову, чтобы дошло до сердца и там отразилось осколками по всему телу. Больно, сделала больно.

– Понимаю. Но я до сих пор помню, какая ты.

– И какая же? Ну? Ответь? От какой, "такой" ты ушел? Какую выкинул, как ненужную собачонку? – она взрывалась, тихо кричала, почти шепотом, но это был крик, крик ее боли. От этого мне было больней в тысячу крат.

Наклонился к ней и произнес прямо в губы:

– Какая ты громкая и вкусная, – шепотом, произнес сладким шепотом, уже хотел ее прямо на этом столе, прямо среди этой кондитерской. Плевать на всех: на людей, работников, прохожих за окном, хочу разложить здесь и сейчас, и снова выбивать громкие стоны из ее губ.

Покраснела жутко, ее щечки просто залило краской, а глаза расширились, дыхание сорвалось.

– Ну круто, что. Ты не знаешь кого трахнуть, Дань? Иди к Мирославе!

Брезгливо поморщился, прямо в точку, туда где ноет.

Она вскочила и побежала к выходу. Ну уж нет, девочка, не сегодня.

– Стой! – догнал на улице у входа, резко за локоть повернул к себе.

Пощечина, еще одна.

– УУУУУ, черт, девочка! – сказал строго, заломил руки назад и прижал всем телом к себе.

Она так близко, упирается грудью в меня и резко дышит. Ее глаза скользят по моим губам. Грудь вздымается.

– Черт, что ты творишь со мной.

Я больше не мог терпеть, я набросился на ее губы, как жадный зверь. Поцелуй не был нежным, он был крышесносным, бешеным, я вбивался в ее рот языком и она отвечала, отвечала так неистово, и стонала, Боже, она стонала мне в губы. Только от поцелуя стонала, как будто я трахаю ее членом и она дрожит от оргазма, это сносило крышу. Планку сорвало, я больше не мог терпеть, я хотел ее всю. Поцелуя становилось мало, я понимал, что одежда мешает и мне и ей. Как бы девочка не врала о том, что забыла и не хочет, ее тело говорило по-другому. Оно выдавало все примитивные желания. Моя девочка, моя страстная маленькая ведьмочка.

– Стой, милая, меня рвет, слышишь, я не могу остановиться, – шепчу ей в губы и продолжаю трахать ее рот языком. В ответ только сдавленные стоны. Моя, вся, без остатка.

Не помню, как отпустил, как довел до машины. Помню, как снова прижал ее к двери автомобиля и долго терзал, мучительно долго. Ласкал ее губы, ее нежные пухлые губки. Она сводила меня с ума, смотрела щенячьими глазами, в них любовь, я видел в них любовь, чувствовал.

– Ты поедешь со мной, слышишь? Я забираю тебя! Ты моя девочка, хочу ласкать тебя, хочу осыпать тебя цветами, дарить любовь и заботиться, ты понимаешь меня? Ты только моя!