Я тебя помню

Избавляюсь от джинсов окончательно, стягиваю белье, не удержавшись, замираю на мгновение, разглядывая доставшееся мне сокровище. Определенно сокровище!

Гладенькая, ровная, красивая до безумия!

— Я исправлюсь, малыш… — хриплю я, рывком раздвигая стройные гладкие бедра и приникая губами к аккуратному лобку. Аромат ее возбуждения тоже отдает малиной, но уже пряной, перебродившей. Он бьет в голову, сводит с ума, и я теряю полностью все соображение, жадно вылизывая ее вкус, дурея все больше и больше от сочетания пьяной малины и тихих стонов моей добычи. Сладкой, такой сладкой добычи!

Бедра подрагивают, пальцы в волосах мешают, и я перехватываю их одной ладонью, припечатывая к волнующемуся животику. Еще разок мягко прикусить… И девушка кричит, прогнув поясницу и дрожа бедрами.

Супер…

Скольжу губами в обратном направлении, живот, ямка пупка, грудь, острые соски, ключицы, горло, губы…

Погружаю в нее язык, делясь вкусом, добавляя безумия, и на мгновение отрываюсь, встаю на колени, нашаривая презерватив в кармане.

Она распластана подо мной, руки в разные стороны раскинуты, в глазах неутоленное безумие. Еще хочешь?

— А ты зажигалка, да? — улыбаюсь я, раскатывая по члену презерватив и ловя ее горячий взгляд на себе, — нравится? Как? Я — достаточно плохой мальчик?

— Плохие мальчики не ждут постоянной оценки… — хрипит она, и я перестаю улыбаться.

Ах, ты зараза!

Ну, значит, все разговоры закончены.

Разворачиваю ее одним движением на живот, прижимаю голову к кровати, чтоб не вздумала подниматься, и в одно длинное движение вхожу. В глазах темнеет от кайфа, потому что это запредельно! Невероятно просто! Она сжимает сразу и сильно, так, что приходит понимание: долго не смогу. В первый раз по крайней мере… А потому надо сделать так, чтоб кончила она.

А то… “Плохие мальчики не ждут оценки…” Разговорчивая! Посмотрим, как ты утром поговоришь! И вспомнишь ли хоть одно слово!

Выхожу и с размаху возвращаюсь, жестко припечатывая свободной ладонью по круглой ягодице, с удовольствием любуясь оставленным на гладкой коже следом. Охренительный кайф!

И каждый ее протяжный вскрик на мои движения только стимулирует быть грубее и жестче. Ощущается, что ей это дико нравится, мокрая такая, скользкая, подставляется сама, стараясь насадиться сильнее, до самого конца.

Убираю ладонь от пушистого затылка, провожу пальцами по ровным позвонкам, любуясь гитарным перепадом между талией и бедрами. Надо же, что гребанный оверсайз скрывал!

Щедро припечатываю еще раз по заднице и набираю темп, полностью отключаясь от внешнего мира. Сейчас для меня нет ничего в этой вселенной, кроме тугой влажности ее тела, офигенного вида распластанной подо мной женской фигурки и набирающих громкость стонов-ответов на каждый толчок.

В какой-то момент хочется большего излома в пояснице, и я беру в плен тонкие беспокойные руки, прогибаю свою добычу сильнее, ускоряясь и наполняя комнату влажными шлепками наших тел и женскими криками.

— Да! Боже, да-да-да!

Она сжимает меня так сильно, что в глазах темнеет от удовольствия!

От избытка чувств еще раз шлепаю ее по заднице пару раз, кайфую от ритмичного сжатия и финальной дрожи восприимчивого тела и догоняю свое удовольствие. Ослепительное, с гребанными звездами перед глазами. Не думал, что так вообще бывает.

Отпускаю свою добычу, измотанную и выдохшуюся, смотрю, как она в изнеможении падает на бок и, сняв защиту, ложусь рядом.

Смотрю в темные, безумные глаза, убираю темные пряди от влажных губ.

— Не хочешь спросить ничего, мальчик? — шепчет она, чуть усмехаясь.

— Не-а, — прижимаюсь к ее губам, с кайфом опять погружаюсь в податливую влажность, наваливаясь всем телом и умирая от мысли, насколько у нас разные весовые, и как круто вот так держать ее, не позволяя двигаться, ощущая , что она полностью моя, в моей власти…

Раздвигаю ноги, упираюсь уже опять готовым членом в мокрую промежность, кусаю нежную шею, и девушка подо мной стонет жалобно:

— Боже… Опять? Давай отдохнем…

— Не-а… — хриплю я, — плохие мальчики обычно не слышат просьб…

— Ты меня убьешь… — в противовес своим словам она сильнее распахивает ноги, я отклоняюсь, чтоб по-быстрому упаковаться в защиту и вернуться обратно.

Плавным толчком заполняю влажную плоть, хриплю в раскрытые в стоне губы:

— Ничего… Я умею воскрешать…

Ответом мне — громкий сладкий стон, моя персональная нирвана.

За окном — мартовская темень, а у меня тут острые звезды перед глазами.

Оказывается, Восьмое марта может быть очень даже охеренным праздником…

Глава 3

Глава 3

Я открываю глаза, тупо пялюсь в полумрак номера, соображая, сколько сейчас времени. За сотовым, брошенным в кармане валяющихся у кровати джинсов, лезть категорически лень, потому просто прислушиваюсь к внутренним ощущениям. И в окно смотрю.

Там темно, значит, явно нет семи. И это хорошо, на пары мне к девяти, вполне успеваю… Организм намекает, что вообще все успеваю, в том числе и еще разок отпраздновать шикарный бабский день Восьмое марта.