Я тебе верю

Как часто мы сетуем на Запад, не желающий принимать во внимание «самость» России, особенности ее истории и культуры. Но всегда ли Россия, точнее СССР, учитывал это в отношении своих «братских» республик? Ежегодные декады искусства в Москве то одной, то другой республики лишь подчеркивали стремление руководства страны постричь всех под одну гребенку: обязательное начало гастролей – хоровое пение, неизменное выступление театральной труппы и, конечно же, опера. Никого не интересовало, что, например, у эстонцев издавна существует своя собственная традиция ежегодно собираться всем народом, со всеми домочадцами на певческом поле под Таллином и без всяких репетиций петь вместе, ощущая при этом себя единым народом. А кому-нибудь приходило в голову, что опера и театр – не в традиции туркменов, что у них издавна принято выражать себя в других видах искусства? Кто-нибудь, восторгаясь грузинским песнопением, учитывал, что небольшой, семиголосный мужской хор, так называемый «швидкаца», в переводе «семеро мужчин» – характерная для этой республики манера исполнения и не стоит представителям Грузии начинать свои гастроли так, как это делает Краснознаменный хор Советской армии? Нет! Задача состояла в приведении к общему знаменателю социальной, правовой и культурной составляющих во всех республиках скопом: если петь, то только традиционным хором, массовые народные танцы – для всех, опера – в каждую республику, академии наук – тоже по штуке на республику, без учета научного и интеллектуального потенциала и возможностей конкретного народа. Такая ложно понятая справедливость вкупе с другими непродуманными директивами тоже способствовала впоследствии взрыву национального самосознания, постепенно и вроде бы незаметно сползающего в шовинизм.

Видимо, сегодня активная борьба против подобных националистических перехлестов малоэффективна. Думается, нужно время, чтобы людское море успокоилось, утишилось, и тогда оно само выбросит на берег грязную пену, щепки и все лишнее, что накидали туда случайные хамы с проплывающих по нему кораблей.

Почти год Ольга и Юля перебивались случайными заработками и скромными накоплениями, которые еще оставались, а когда все возможности были исчерпаны, случился неожиданный разговор с соседкой, бабушкой той самой Сильвии, что так удачно устроилась в Москве и даже присылает родным деньги.

Ольга не любила жаловаться на судьбу, но ведь от соседских глаз ничего не скроешь.

– И чего ты мыкаешься, мучаешься? Мальцу вашему уже два года, ты и без Юли с ним справишься, а она пускай попробует в Москве устроиться, как наша Сибика.

– Ну что вы! Ваша Сильвия просто молодец, но она же всегда была боевой, смелой, да и постарше моей. А Юля после смерти Нику, сами видите, совсем сникла, руки опустила – разве она справится там одна, без профессии? Дома по крайней, ее заботы о сыне держат, а в Москве она совсем затоскует, растеряется. Нет, не для нее это.

– Знаешь, не зря народ говорит, что не боги горшки обжигают. Сибика ведь тоже без профессии была – и ничего, чему-то научилась, зарабатывает, живет. И твоя обучится. Давай-ка я напишу внучке, чтобы она поподробнее все разузнала – может, найдет место и для Юли. На первых порах, я думаю, у Сибики поживет, ничего страшного, свои же люди, надо друг другу помогать, а там и свой угол снимет.

Слова соседки звучали убедительно, хотя Ольга представить не могла, как они могут расстаться с Юлей и как Юля сумеет перенести разлуку с маленьким Нику.

Недели через три соседка постучалась к Ольге. Пришла с письмом.

– Вот, ответ пришел от внучки. Я же говорила тебе – все устроится, образуется. Ты не смотри, что Сибика такая задиристая да гонористая, в душе-то она добрая, последним поделится, не пожадничает. Читай, а еще лучше пускай Юлечка сама почитает, – и она протянула Ольге письмо.

Еще пара недель ушла на обсуждение, раздумье, прежде чем было принято решение. Юля первая склонилась к возможной поездке. Мать сомневалась.

– Ты ведь толком не знаешь, чем именно занимается Сильвия и что она подыскала для тебя. Напиши ей сама, расспроси подробно.

– Мама, на это уйдет уйма времени, а мы и так в долгах по уши. И потом, я не хочу, чтобы Сибика считала меня какой-то слабосильной. Если она сумела, то и я справлюсь. Достаточно того, что она прямо пишет: «работы много, но она нелегкая, зато платят хорошо».

– А все-таки неплохо бы спросить о характере работы, о продолжительности рабочего дня, наконец, что это – сдельная, почасовая или офисная работа, может ли пригодиться твой итальянский, твоя безукоризненная грамотность и знание компьютера.

– Я во всем разберусь на месте, не такая уж я беспомощная. Ты только не волнуйся за меня. Единственное, чего я боюсь, так это жить вдали от Нику.

Юля сдержалась, хотя в эту минуту ей больше всего хотелось броситься на шею матери и заплакать.

На том и порешили и принялись за сборы…

Как и опасался Иван, Ксения недобрала на вступительных экзаменах нужного количества баллов и не была зачислена в институт.