Я тебе верю

Как-то так получалось, что их графики работы в операционной не совпадали, и Антонина ни разу не стояла на тех операциях, где был занят Иван. Однажды во время ночного дежурства по отделению доктора Пастухова «скорая» привезла мужчину с тяжелым закрытым переломом бедренной кости. Иван поставил диагноз сразу, не отправляя больного на рентген, но решил, прежде чем переводить его в отделение травматологии, зашить небольшую рану на руке, которая сильно кровила. Санитарка по собственной инициативе растормошила дежурную операционную сестру, и та прибежала, быстро облачилась в стерильный халат и стала у столика с инструментами, готовая помогать хирургу. Это была Антонина.

Иван Егорович взглянул на нее, мотнул головой и заверил, что рана не требует серьезного вмешательства.

– Я ее уже обработал, сейчас наложу парочку швов и отправлю в травму, так что вы можете идти, зря вас побеспокоили. Спасибо.

– А рентген? – спросила сестра.

– Лучше это сделать сразу в травме, чем мучить его дважды. Обезболивающее ему ввели, так что дело за травматологами.

На Антонину это произвело сильное впечатление – как без снимка можно поставить диагноз? Она дождалась, когда хирург вышел из операционной, и спросила его об этом.

– Милая девушка, если бы на фронте я ждал снимка для каждого раненого с переломами, мы бы и сотой доли наших солдат не только не вернули в строй, а просто потеряли бы. К тому же при таком переломе, как у нашего пациента, диагностировать его не большая наука, это доступно любому мало-мальски приличному хирургу, даже без фронтового опыта.

Спустя несколько дней Иван Егорович оперировал тяжелую больную. Шла серьезная полостная операция. Антонина, операционная сестра, помогала хирургу Пастухову впервые. Операция затягивалась, потому что по ходу вмешательства обнаружились дополнительные, непредвиденные сложности. Когда самый ответственный этап уже миновал, неожиданно в глубине раны зафонтанировал сосуд. Надо было мгновенно наложить на него зажим. Хирург, не отрывая глаз от раны, протянул руку, ожидая, что сестра тут же вложит ему в ладонь необходимый инструмент. Почувствовав его в руке, Иван поднес его к ране и обнаружил, что вместо зажима сестра дала ему пинцет. А кровь между тем заполняла рану и уже стало трудно разглядеть источник кровотечения. Иван швырнул пинцет и заорал на всю операционную:

– Зажим! Быстро!

Антонина протянула ему зажим, ворча в маску, что так с ней никто никогда не поступал, что ею всегда довольны… и так далее, и так далее…

Иван Егорович сосредоточенно занимался своим делом, словно бы и не слышал глупых слов медсестры. Когда ему наконец удалось остановить кровотечение, высушить рану и приступить к последнему этапу операции, он сказал Антонине те «заветные» слова, что запомнились ей на всю жизнь:

– Чтобы по праву называться хорошей операционной сестрой, надо еще ртом посрать. А пока гляди в рану почаще, тогда будешь знать, что там происходит.

Так закончилась их первая совместная операция. Потом Иван, сидя в ординаторской, ругал себя за невоздержанность и грубость, сам не понимая, почему он так взорвался. Сколько в его жизни было похожих ситуаций, особенно на фронте, когда приходилось работать с помощниками, впервые попавшими в операционную. Это были и зубные врачи, и недоучившиеся фельдшеры, и простые санитарки, даже солдаты, сами прошедшие через его руки и теперь, по инвалидности, оставленные в полевом госпитале в помощь хирургу. Никогда он не позволял себе ни повысить голос, ни высказать вслух свое неудовольствие их работой. Он знал, что каждый делает максимум возможного, старается, учится, от раза к разу приобретая необходимые навыки и опыт. В редкие минуты затишья Иван старался научить их всему, что знал сам, хотя и прошел только четыре курса мединститута. А сегодня вдруг эта девчонка, эта пигалица, расхваленная Анной Васильевной, мало того что в критической ситуации сует в руку не тот инструмент, еще и бубнит что-то, оправдывается и его же укоряет за грубость!

Все равно, думал Иван, я не должен был так. Слава Богу, что пинцет не попал ей в лицо, в глаз… Что это со мной? Совсем с катушек съехал…

И снова мысль, что мог попасть в глаз, привела его в ужас. Он поднялся и побрел в комнату медсестер…

Вот тогда и состоялся тот самый разговор с извинением, положивший начало их долгой совместной работе.

На следующий день по просьбе Пастухова Тоню поставили работать с ним. Те, что присутствовали накануне в операционной и были свидетелями неприятного инцидента, но не ведали о последовавшем разговоре в комнате медсестер, с недоумением и любопытством наблюдали за работой Антонины.

Операция шла гладко, без осложнений. Иван Егорович несколько раз что-то тихо говорил, вроде бы ни к кому не обращаясь. Слова его были слышны хирургу, ассистирующему ему, и Антонине. Она то и дело зыркала глазами на Пастухова, пока он не сказал ей:

– Можно слушать, не глядя на меня.

Тоня едва заметно кивнула и перестала поглядывать на него.

Когда все закончилось и хирурги размывались в предоперационной, ассистент спросил: