Я тебе верю

После обеда Юля ушла в свою комнату и принялась за перевод, чтобы сразу завтра же сдать его шефу. Вскоре ей понадобился словарь. Там, в Унгенах, у нее был большой итальянско-русский словарь, но ей незачем было тащить его в Москву, – кто мог знать, что так все сложится. Что же делать? Наверняка в офисе он есть, но тогда придется отложить перевод. А если он нужен шефу срочно? Правда, он этого не говорил… Она решила вернуться на работу за словарем или остаться и переводить там.

– Куда ты собралась? – спросила ее Антонина. – Разве ты не должна работать?

Юля рассказала о своей проблеме.

– Ну что ты, девочка! – развела руками Антонина. – В доме полно словарей, только китайского и японского нет. Пойдем, – и она отвела ее в кабинет Алексея, где огромная полка была занята только словарями.

– Ой, как хорошо! – обрадовалась Юля. – Мне было бы очень неловко не справиться с первым же заданием.

– Теперь ты знаешь, где они лежат, и всегда можешь пользоваться.

– Это словари Алексея?

– Да, сейчас уже Алексея, а покупал их для себя Иван Егорович. Он хорошо знал английский и немецкий, к тому же мы много с ним ездили, и он любил тщательно готовиться к каждой поездке, выучивал две-три сотни слов на языке страны, чтобы обходиться по возможности без переводчика.

– Да-а… я тоже когда-то об этом мечтала, потому и учила итальянский, – вздохнула Юля.

– Знаешь, Иван Егорович говорил, что многие слова на итальянском ему знакомы по латинской медицинской терминологии. Вот, в медицинской терминологии часто встречается слово «apertura», что по-латыни означает отверстие, вход. А когда на двери магазина он увидел вывеску со словом «aperto», то сразу заключил, что магазин открыт. Я же по ассоциации со словом «заперто» решила, что наоборот, магазин закрыт. Еще помню такой пример. Мы искали с ним пошивочную мастерскую, чтобы укоротить мое пальто – я купила его перед самым отъездом и не успела сделать это в Москве. Вдруг Иван Егорович показывает на вывеску, где написано «sartoria», и тащит меня туда, приговаривая «Вот она, мастерская». Вошли – точно! Спрашиваю, как он догадался. Оказывается у человека есть такая мышца на бедре, называется «musculus sartorius», портняжная мышца, и каждый врач это знает.

– А почему мышца портняжная? – удивилась Юля.

– Потому что в давние времена портные сидели за работой, сложив ноги под себя, ну, то что мы называем по-турецки, а чтобы согнуть ноги таким образом, помогает определенная мышца, которую и назвали портняжной. Вот и портняжная мастерская называется «sartoria». И еще ему помогало знание некоторых музыкальных терминов. У него был своеобразный метод запоминания некоторых слов. Например, на итальянском крест – это «кроче». Иван Егорович говорил: «Послушай, как похоже звучат эти слова – «крест» и «кроче», в обоих случаях отчетливо выделяется сочетание «кр», совсем как воронье карканье. Может, потому что над всеми крестами летают вороны – и над русскими, и над итальянскими – и оглашают воздух своими криками?» В результате такого логического построения он и запомнил слово, хотя, скорее всего, это всего лишь его фантазии.

– Мне такое в голову не приходило. Если это и фантазии, то очень интересные, – заметила Юля. – Значит, у Ивана Егоровича был хороший слух.

– Безусловно.

– Антонина Ивановна, можно вас спросить?

– Ну конечно.

– Вот все эти пластинки, патефон… Иван Егорович занимался музыкой помимо хирургии?

Антонина Ивановна вздохнула.

– Видишь ли, он очень любил классическую музыку, всегда ходил на концерты, покупал пластинки, потом, когда стали появляться компактные диски, приобретал и их. Кроме того, он много читал литературы по музыке различных музыковедов. У него была знакомая в консерваторской библиотеке, которая рекомендовала и даже выдавала ему на дом книги. Постепенно любовь к музыке перешла в увлечение и коллекционирование старинных пластинок. Он общался с такими же, как сам, коллекционерами. Они обменивались информацией – кто, где, что продает или меняет, словом, это были интересные, увлеченные люди. Иван Егорович и меня увлек, приобщил к музыке.

– Вы продолжаете коллекционировать пластинки? – спросила Юля.

– Нет, нет, коллекционирование – это не в моем характере. Я говорю о музыке, которую тоже полюбила и теперь не представляю, как можно жить без этого. – Неожиданно Антонина спохватилась: – Что-то я заболталась, а тебе работать надо.

– Что вы! Я с удовольствием с вами беседую, вы так много интересного рассказываете, – заверила Юля.

– Все, все! Садись за перевод. Вечером еще поговорим о том, о сем и о всяком, – Антонина вышла, затворив за собой дверь.

К приходу Алексея перевод был закончен. Оставалось переписать или напечатать его в чистом виде. Конечно, если бы под рукой был компьютер, подумала Юля. На самом деле он стоял здесь же, на рабочем столе, но включить его без разрешения хозяина она не осмелилась.