Я тебе не верю

— Ты злишься, потому что я проиграл? — Спрашивает он спустя какое-то время странным голосом.

— Что? — Растерянно отвлекаюсь от своих мыслей.

Он смотрит на меня тем же взглядом, что смотрел на наших одноклассников много лет назад, отличие только в том, что он нервно улыбается только уголками губ. Даже его поза говорит, что он напряжен, плечи слегка подняты, а руки нервно кочуют с талии в широкие карманы штанов. Только взгляд все цепляется за меня, не желая смотреть ни на что другое.

— О чем ты?

— Он тебе не сказал? — Вместо того что бы ответить, он удивился, а потом засмеялся, проводя рукой по голове, приминая свои милые кудряшки. — На него это не похоже.

Скривилась, чувствуя с какой теплотой, он говорит о Кае, ведь точно о нем, уверена. Чувствую злость, как будто этот мерзавец даже моего Юрку сумел себе забрать обманом.

— Что ты говорил? Кто кому проиграл? — Мысленно же понимаю, что проиграл он Каю кому же еще?

Но говорит он это так беззаботно, что мне даже противно. Да уж, даже парни за меня всерьез не дерутся.

Глазами смотрю куда угодно, только не на него.

— Так вчера мы немного… поиграли.

— Поиграли? — хмурюсь и понимаю, что он имеет ввиду под словом «поиграли». — Это когда чуть не убили меня и Тасю?

— Кого? — растерялся он.

Ну как так-то?! Вздыхаю тяжело, закрывая лицо руками. Хочется материться, выговорить ему все, что я о нем и о них думаю, как Каю вчера. Но, я не могу…

Эти серые глаза, они… сводят с ума. Заставляют сердце сжиматься только от мысли, что их больше не увижу. Но и сейчас, не видя их, понимаю, что я в комнате не одна. Он все еще здесь, не уйдет и даже не собирается оставить меня в покое.

Главное, что бесит: они же за меня драться собирались, а тут на те — никому Дашка не нужна то на самом деле! Главное подрались, как школьники, а то, что меня чуть не прибили и Тасю за компанию, для них ничего не значит! Волки блохастые!

— Не злись, — слышу, как говорит он, а потом мягко берет меня за руки и отводит их от лица.

— Не злись, — повторяет с затуманенным взглядом, медленно нагибаясь ко мне, все еще осторожно держа за руки.

Лицо покалывает от горячего дыхания, могу смотреть только в эти бездонные серые глаза, пока сердце сбивается с ритма, то бешено бьется в ушах, то почти останавливается. Юра наклоняется, медленно не отрывая от меня взгляда, собираясь поцеловать.

«— Такой нежный, Кай бы таким не был.» — вздрагиваю, когда эта мысль возникает в голове, производя эффект ведра холодной воды вылитого на голову.

Я опять с ним чуть не поцеловалась! А все из-за этого запаха! До чего же от меня, наверное, смердит!

Выдергиваю свои руки, хотя он и не держал насильно. Вот только не пойму, откуда в моей голове нелепое сравнение с Каем? Почему этот мерзавец так плотно засел в моей голове, что я думаю о нем, даже в такие моменты?

Юра прокашлялся, отвернувшись на мгновение, мне даже показалось, что я слышала хруст костей. Но когда он повернулся обратно, то улыбался беззаботно как обычно.

— Прости, что вчера не навестил тебя. Вернулся поздно, а дворняжки Белого даже к двери не подпускают, хорошо натаскал! — Мне кажется, или в его голосе слышится зависть? — Я у Михаила спрашивал, он сказал, что с тобой все в порядке.

Мой мозг как будто очнулся, с трудом соображая, что Белым он назвал Кая, а Михаил — это господин Дмитров. Фамильярно, однако, у каждого из них, что ли есть клички?

— Как же ты сюда попал тогда? — спрашиваю, чувствуя себя немного не в своей тарелке.

— Через дымоход, — улыбнулся он задорно, а я представила, как он карабкается по стенам что бы добраться до крыши и невольно присвистнула. Это же какой этаж? Третий кажется.

Парень же неловко переступил с ноги на ногу, измазанную в угле. В голове как будто что-то щелкнуло: я же камин не загасила! Испуганно охнула и, рухнув на колени, схватила не ожидавшего парня за ногу, пытаясь осмотреть на предмет ожога.

— Что ты делаешь? — услышала нервное Юркино, пока, стоя на коленях, пытаюсь оглядеть ступню на предмет ожогов.

— Сильно обжегся? Почему раньше не сказал?! Нужно же обработать! — все-таки сумела отодрать конечность от пола и бережно взять ее в руки, осматривая на предмет ожогов.

— Даш, у меня все уже зажило, — слышу слегка насмешливое и смущенное над ухом.

Что? Точно, на них же быстро все заживает. Щеки раскраснелись и, отпустив его ногу, чувствуя себя полной дурой, поднялась с пола.

— Прости, я забыла, — буркнула, не зная куда деть глаза.

— Тебе не за что извиняться, — теплая рука коснулась моей щеки, заставив вздрогнуть, и окунуться в омут серых глаз. — Мне нравится, что ты так беспокоишься обо мне.

«Это когда же ты научился так флиртовать? А главное зачем? Ладно, тогда, у меня же были месячные, я, наверное, воняла жутко, так что у всех волков сносило крышу. Но сейчас то, зачем ты это делаешь? Неужели не понимаешь, что этим только ранишь меня?» — напряжённо думаю, смотря в пол и зажимая ворот халата.

— Даш, — зовет он меня из своих мыслей, и я вдруг понимаю, как он близко.