Я тебе не раб

В просторной горнице основное место занимал массивный стол, в центре которого подобно планетарию на площади красовалась металлическая сфера, обложенная тёмными разногабаритными камнями, похожими на тот, что теперь метеоритным обломком засел в моей груди.

Хозяин щёлкнул пальцами, неслышно произнёс заклинание, и камни занялись оранжевым огнём.

– Ух ты! – восхитился я, приближаясь и рассматривая необычный нагревательный прибор.

Зажигание света по хлопку во дворце не так удивило, как чудесный самовар в лесной сторожке.

– Чай будем пить, – добродушно улыбнулся старик.

Он неторопливо передвигался, доставая из шкафчика вазочку с вареньем из рябины, туесок с мёдом, металлическую коробку с высушенными травами и ягодами, огромные чашки – почти литровые на вид, – плетёную хлебницу с обсыпанными маком бубликами.

Я уселся на лавку и с удовольствием вдыхал распространившиеся по комнате ароматы. Звякнула отставляемая стариком крышка самовара, булькнул опускаемый в кипяток половник, зашипела заливаемая им травяная смесь.

Давно я не чувствовал себя как дома! Казалось, сейчас скрипнет дверь и, громко топая, в комнату ввалятся братья, за ними, шикая на гомонящую компанию, войдёт мама. Так бывало на даче после грибной охоты или рыбалки – мы возвращались в домик, рассаживались на веранде…

Я наклонился, сделал вид что разглядываю плавающие чаинки. Взял чашку за ручку, поднёс ко рту, хлебнул. Горячо.

– Ты б силу свою не выпячивал, паря, – дед тоже поднял чашку, но пить не торопился, рассматривал меня, словно диковину какую.

– Силу? Вы о чём? – стараясь говорить непринуждённо, схватил бублик, откусил и уставился на старика, медленно жуя.

– Недавно обрёл?

– С чего вы взяли вообще? – дёрнул я плечом.

Рассказывать первому встречному о всяких там поцелуях и камешках не хотелось.

– Не слепой. – Старик ухмыльнулся и шумно втянул губами чай. Посидел, прикрыв веки, потом снова посмотрел на меня пронзительно и начал объяснять: – Корзину тяжёлую нёс – ни разу из руки в руку не переложил. Дорога дальняя, шли быстро – не запыхался. Другой бы попросил передышки.

– Какая ж дальняя? – возмутился я. – Не дальняя. А я спортсмен, к вашему сведению. Тренированный.

Старик вскинул брови, осуждающе покачал головой:

– Споортсмиен? Всё бы вам, молодым, новые слова изобретать, будто прежних мало.

– Самбист, – уточнил я и заткнулся. Понятней деду не стало, само собой.

– Откуда ж ты явился к нам, самбист?

– Проездом, – промямли я, набивая рот – пытался таким образом отделаться от расспросов.

– Пустое, – заключил дед. – Проездом или на вовсе. Прячь силу. Не дразни народ. А то, не ровен час, решат, что из-за грани явился. Подкараулят и… – он знакомым жестом изобразил прокалывание моего торса невидимым мечом.

– Хм… – я невольно отстранился. – Как же её прятать? Не умею я.

– Значит, всё-таки недавно, – кивнул старик и пустился в объяснения: – Мыслями прячь. Ты вот подумал, что надо корзину тащить, она тебе лёгкой кажется. А ты думай, что лучше на месте бросить, тогда у неё свой вес окажется, будешь как любой обычный человек нести.

– А прыгать? Если надо забор, к примеру, перепрыгнуть?

– Это ещё зачем? – подозрительно прищурился старик.

– К примеру.

– Если к примеру, слушай. Прыгай, коли нужно, только чтобы никто не видел. А если люди рядом – погоди когда уйдут. Осознал?

Я кивнул, не сумев сдержать вздох разочарования:

– Сложно привыкнуть.

– Думать надо было, когда соглашался, – назидательно сообщил дед и покачал головой в раздумьях: – Кто ж тебя наградил? Аурин мужу своему всю силу отдавала, а дочка их мала ещё.

– Кто это – Аурин?

– Правительница наша убиенная. А дочка её – Мариийн, – закатил глаза, произнося молитву: – Пусть боги даруют сил малышке.

– Что это «малышке»? – возмутился я. – Вполне взрослый человек. Замуж собралась.

Что-то ещё хотел сказать, но замолк, перехватив удивлённый взгляд. Блин… Они ж, наверное, не знают о случившемся. Пока я пытался сообразить, как выкручиваться – не хотелось говорить, что сбежал из дворца, – дед шустро поднялся и метнулся через комнату. Распахнул окно и перевесился с криком:

– Чего вам?

– Отдай нам изгоя, отец, – забасили снаружи, – и мы уйдём.

– Нету тута никакого изгоя! Белены объелся, болезный?

Теперь стали слышны и другие голоса. Похоже, толпа была немаленькая, и расходиться никто не собирался.

– Ладно тебе, Тоорей, видели мои сыновья богатыря, что их одним дыханием с ног свалил. Кто ж это, если не закордонец?

– Внук ко мне приехал! – не запнувшись, соврал старик. – А свалил твоих оболтусов я, если хочешь знать! За то, что ты мне деньги за работу не сполна отдал! Когда расплатишься?

– Так это… – смущённо забормотал всё тот же голос, – пшеничку на базар свезу и того… Потерпи маленько.

– Потерплю, – великодушно согласился резчик. – А своим скажи: других заказов не возьму, пока за прежний долг висит. Пусть дома' ваши нечистая сила атакует, коли не боитесь.

Гомон поднялся такой, что старик махнул в сердцах и затворил окно. Повернулся ко мне, смеясь. Видно, препирательство с деревенскими простаками доставляло ему удовольствие.