Я такой как все

Их управляющий директор (сейчас – по всей Европе и Азии) Джулиан Солсбери как-то сразу в меня поверил. Впервые мы с ним повстречались в феврале 2007 года, а уже в апреле подписали Term Sheet – предварительные условия сделки. Потом они делали юридическую экспертизу, и в сентябре, когда ипотечный кризис в США уже начался, мы сделку закрыли.

Goldman Sachs сделал предложение о покупке доли в банке, не выпустившем ни одной карточки, то есть, по сути, не существовавшем. Они инвестировали в технологию, в команду, в нашу веру. И наш банк – единственный в России с участием Goldman Sachs. А это крупнейший и успешнейший инвестиционный банк мира. Джулиан сказал: «Мы давно на российском рынке, я смотрю каждый день пять-шесть проектов, не только в финансовом секторе, и впервые я увидел проект, где, помимо бизнес-плана, прописано feasibility study (исследование, показывающее, насколько реализуем бизнес-проект, которое провело для нас Boston Consulting Group. – Примеч. автора), работает MasterCard Advisors, есть стратегический план, команда, технология, понимание». Его это очень впечатлило. По сути, они инвестировали в стартап, это венчурная инвестиция в бумажную компанию. Goldman Sachs очень трепетно относится к своей репутации, и всё лето они проводили у нас due diligence – полную тщательную проверку. В итоге Goldman Sachs предложил купить 15 процентов банка за 15 миллионов долларов, то есть весь банк, подчёркиваю, ещё не начавший работу, оценили в 100 миллионов долларов.

1 сентября 2007 года я закончил свой отдых в Форте-дей-Марми, сел в самолёт и прилетел в Лондон. В офисе мы мельком встретились с Джулианом Солсбери, он был очень занят, в основном сделку вёл Ион Дагтоглу. Мы с ним сидели в переговорной, смотрели в окно, и он сказал: «Кризис начался». В России, когда говорят про кризис, почему-то считают точкой отсчёта сентябрь 2008 года. Хотя для меня совершенно очевидно такой точкой является лето 2007 года.

Ион говорил: «В Америке – кошмар, дефолты по ценным бумагам. Рынки падают. Мы не можем купить долю по этой цене, мы должны снижать цену». Я был взбешён, мы с ним сильно поругались, хотя ярость – не помощник в переговорах. Потом пришёл Джулиан. Со мной ещё был Валентин Морозов, наш финансовый директор, через полгода перебежавший в «Сбербанк» (именно перебежавший, другого слова у меня нет). Валентин пытался перевести переговоры в рациональное русло, а я неистовствовал: надо же, столько времени потерять!

Я прыгнул в кэб и поехал на другую сторону Темзы, в отель Baglioni, где у меня был обед с Николасом Джорданом, тогдашним управляющим директором Lehman Brothers по России. Николас – брат нашего знаменитого Бориса Йордана, который в 1995 году организовал «Ренессанс Капитал», а теперь руководит группой «Спутник».

Мы пообедали с Ником, и он сказал: «Слушай, тебе сделали хорошее предложение, но я думаю, что мы тебе дадим чуть больше и совершим эту сделку. Но закрыть сможем только под Новый год. Если хочешь двигаться быстрее, ты должен согласиться на их сделку». Спасибо Николасу за честный совет, это было очень профессионально!

Через два часа я вернулся в офис Goldman Sachs и сказал Иону: «Давай мы проведём сделку по цене, которую ты предлагаешь, но разобьём её на две части. 10 процентов ты покупаешь сейчас, а пять процентов – в июне. Если все показатели будут соответствовать бизнес-плану, вы выкупаете остаток, а цена компенсирует мой сегодняшний дискаунт».

И он согласился.

Уважаемые дамы и господа, товарищи бизнесмены! Помните, что не бывает тупиковых ситуаций, всегда можно найти выход. Нужно предложить что-то оригинальное, и, как правило, вы получите согласие. Конечно, не последнюю роль сыграла моя встреча с Lehman Brothers – вы же понимаете, я позаботился о том, чтобы произошла утечка этой информации. Но я тоже пошёл на компромисс.

Мы подписали сделку прямо в офисе Goldman Sachs на Флит-стрит, дом 133, спустились в бар, и рациональный Ион купил не самое дорогое шампанское. Так моим партнёром стал Goldman Sachs. Прошло два с половиной года, но я до сих пор горжусь тем, что работаю с этим банком. И также очень рад, что провидение и интуиция меня в тот день не подвели. Спасибо Господу Богу. Представляете, если бы я заключил сделку с Lehman Brothers, которому оставалось жить чуть больше года? Именно после банкротства этого гиганта обвалились рынки по всему миру в сентябре 2008 года, и Россия по-настоящему почувствовала мировой кризис.

Goldman Sachs не принёс значительных материальных ресурсов в компанию, но дал огромную технологическую и методологическую помощь, подставил мне плечо. И на всех переговорах, если я беру с собой представителя Goldman Sachs Максима Климова, я чувствую себя намного увереннее. Мы выглядим серьёзнее и представительнее. Потому что на банке стоит печать: approved by Goldman Sachs.