Также рядом был казах-аул, где проживали преимущественно одни казахи и с ними я стал объясняться на их языке, но злые были казачата, всегда приходилось с ними драться до крови. Жили мы с матерью бедновато, но все необходимое у нас было. Обстановка минимальная, весь наш скарб умещался в двух чемоданах и нескольких узлах. Постепенно в квартире появлялась и мебель, и постельные принадлежности, и даже радиоприёмник «Харьков», но перед очередным переездом мать распродавала все не носимое имущество, шифоньер довоенных времён, радиоприёмник, лишние кастрюли, матрацы, подушки, кровати и вперёд – к новой жизни, которая начиналась точно так же и по такому же сценарию, мать искала работу, я прозябал на улице, и, когда мы мало-мальски обживались, опять, узлы, поезда, вокзалы. В Казанджике матери пришлось устроиться в ПЧ на железку путеобходчиком и целыми днями она пропадала на работе. Дали нам ведомственную квартиру в железнодорожных домах, рядом оказалась вновь отстроенная русская школа. Никакой промышленности в этом городе и близко не было. Город по сути своей оказался крупным перевалочным железнодорожным узлом и кроме огромного ДЕПО и военного гарнизона, больше ничего интересного в этом городишке не наблюдалось.
Я был предоставлен сам себе, что и послужило в дальнейшем, становлению моего непростого характера. Не терпел никакого командования, не любил подчиняться, всегда имел своё мнение и предпочитал оставаться один. Рос независимым, упрямым, но любознательным мальчишкой. У меня наметилась страсть к книгам и шахматам, музыке и, если бы не частые наши переезды, из меня получился бы неплохой шахматист или музыкант. Читал днём и ночью, при свечах, при фонаре под одеялом, при отблесках огня, сложенной в квартире печки. Несмотря на убийственную жару летом, зимой было 10-15 градусов мороза и сильнейший ветер, который по улицам катал кошек и собак, как футбольные мячи. Климат здесь был резко континентальный, раны не заживали по несколько недель. А укус пендинского москита, этого коварного насекомого, который обитает только в этих жарких краях, перерастает через несколько недель в хронически протекающий дерматоз. Пендинская или ашхабадская язва, редко бывает одиночной, чаще появляется в нескольких местах и после заживления оставляет на теле ужасные шрамы. Панацеи от этого инфекционного заболевания, тогда ещё не придумали. У меня навсегда о годах, проведённых в Туркмении, остались три безобразных шрама на правой ноге. Залечивал я их несколько лет.
Школа. Иду в первый класс. Читать и писать уже умею, научился сам с пяти лет, благо у матери, была разбитная подруга учительница начальных классов Маиса Ивановна и она меня натаскала по азбуке. Математика давалась мне очень трудно, порой в старших классах, услышав слова «синус» или «косинус», я в буквальном смысле впадал в панику и до конца так и не смог разобраться в этих математических закорючках. А вот географию, литературу, музыку, историю я очень любил и знал эти предметы досконально. Порой, мой класс затаив дыхание, следил за моей пикировкой с учителями на ту или иную тему и ближе к седьмому классу, мне негласно, разрешали вести уроки естествознания, истории и географии в начальных классах. А на своих уроках меня попросту учителя начали выгонять из класса, мол, нам нечему тебя учить. Обладая феноменальной умственной и зрительной памятью, я с малых лет никогда не заглядывал в учебники и никогда не делал домашние задания. Восполнял я свои знания из других учебников, по истории, географии и литературы для девятых, десятых классов, а также из художественных книг, эссе, очерках и рассказах о приключениях моряков, туристов, знаменитых географов, Эдгара По, Новикова-Прибоя, Пржевальского, Ключевского, приключенческой литературы Дюма-отца, Серж Марии Колон, Виктора Гюго, писателей историков, Б. Пруса, Ф. Купера, Л. Толстого и других.