Я спас СССР. Том IV

Толком договорить мы не успеваем, в дверях еще один посетитель нарисовался – Герман Седов. Нет, у меня здесь сегодня просто аншлаг! Отец со Стрельцовым понимающе улыбаются и начинают прощаться. А за дверью Эдуарда уже поджидает толпа поклонников из числа медперсонала и пациентов, слышу их восторженные возгласы и просьбы дать автограф. Герман провожает футболиста ошарашенным взглядом:

– Это ведь Стрельцов?! С ума сойти! Ты слышал, что он недавно в «Торпедо» вернулся?

– Слышал, конечно…

– «Кукурузник» напоследок доброе дело сделал.

Я согласно киваю, но никак не комментирую. Не хочу афишировать свое участие в этом деле. Герман вдруг неожиданно делает виноватое лицо.

– Лех, ты прости, что про митинг только такая куцая заметка получилась. Мы просто боялись как бы тебе и ребятам не навредить. И Алексей Иванович лично распорядился, чтобы материал нейтрального характера был. Неизвестно еще, как там – журналист смотрит в потолок, – все обернется.

– Герман, тебе не за что извиняться! – Я чищу апельсин, подвигаю коллеге несколько долек.

– Передай известинцам спасибо за поддержку, другие газеты вообще не рискнули про митинг написать. И отдельное тебе спасибо за то, что рассказал всем про мой арест в аэропорту. Если бы не ты, про него вообще бы никто не узнал.

– Да ладно… – смущается Седов, – какая в этом смелость? А вот друзья твои – настоящие герои! Надо же такое придумать – перед Кремлем встать да еще с такими правильными лозунгами! У нас вся редакция угорала, рассматривая фотографии.

– Напечатаешь потом для меня фотки?

– Хочешь для истории оставить?

– Хочу. Но ты мне лучше расскажи: что там сейчас за Кремлевской стеной происходит?

Герман сразу подобрался, улыбка сошла с лица:

– Судя по тому, что утечек практически нет, бьются они там не на жизнь, а на смерть. Вчера, говорят, чуть ли не до полуночи заседали.

– А что Аджубей?

– Утром сегодня Алесей Иванович в редакцию звонил, голос усталый, но настроение боевое. Злой, говорят, как сто чертей! А когда наш Аджубей сильно гневается, с ним лучше не связываться – танком пройдется, костей потом не соберешь.

Прямо как тесть его покойный… Эх, только бы он второй инфаркт не заработал на этом пленуме!

– И знаешь, что странно? – Седов трет подбородок, рассеянно смотрит в окно. – Ходят упорные слухи, что Козлов вчера письмо на пленум прислал с предложением включить Гагарина в состав ЦК. А он хоть в последнее время и не вылезает из больницы, авторитет в партии у него еще о‑го-го! До болезни Козлова Хрущев ведь его на свое место прочил, и к тому времени он уже все к своим рукам прибрал: и военную промышленность, и КГБ, и Вооруженные силы, не говоря уже о кадрах, – считай, вторым человеком в стране был после покойного Никиты. И Козлов до сих пор главный враг Микояна, с которым они терпеть друг друга не могут. Так вот скажи мне – с чего вдруг такая внезапная поддержка Гагарина? Нет, конечно, он хорошо Юрия знает, как-никак сам отвечал за программу первого полета человека в космос и даже Героя Соцтруда за это получил, но странно все как-то…

Герман, задумавшись, замолкает, а я мысленно потираю руки. Та-ак… Вот и тяжелая артиллерия в ход пошла! Нет, это даже ракетные войска скорее, если Мезенцев больного Козлова умудрился задействовать в своей борьбе против Анастаса Микояна. Или это уже Екатерина Фурцева так расстаралась? Отношения-то со сватом у нее всегда были отличные.

После ухода Седова, который куда-то сильно торопился, долго стою у окна, переваривая обнадеживающую новость. По радио непрерывным потоком идет классическая музыка с минорно-траурным оттенком. Ну, только что «Лебединого озера» не хватает. Уж лучше бы про пленум народу что-нибудь новое сообщили. Пойду-ка Асе позвоню, может, она чего скажет.

Выглядываю в коридор – вижу, как пациенты всем отделением обступили Стрельцова. Ох, нескоро еще ему удастся вырваться от своих поклонников! Ну, и хорошо. Пусть знает, что любовь народная не угасла, в отличие от любви властей. Пока все заняты звездой советского футбола, быстро дохожу до кабинета завотделением и стучусь в дверь. Сергей Леонидович сидит за рабочим столом, увидев меня, отрывается от чьей-то истории болезни.

– А, Алексей! Проходите. Что же вы, голубчик, парализовали мне работу всего отделения? – добродушно улыбается доктор. – Вчера Константин Федин был, сегодня Стрельцов, а кто завтра придет?

– Даже не знаю что сказать. Может, Гагарин? – поддерживаю я шутку врача. А чем черт не шутит? Может, еще и заглянет.

– Ну, тогда уже во всей больнице работа встанет! А вы что-то хотели, Алексей?

– Сделать пару звонков, если можно. Внизу есть телефон-автомат, но…

– Никаких прогулок, из отделения ни шагу! – строго обрывает меня доктор. – Там кругом сквозняки, только осложнений нам сейчас и не хватает. Тамара Семеновна утром хвалила вас как образцового пациента, а вы решили все ее лечение насмарку пустить? Нет уж, садитесь и звоните отсюда сколько вам нужно. А я пока пойду разгоню пациентов по палатам, иначе они бедного Стрельцова до самого вечера не отпустят.