Я спас СССР. Том IV

– Да они и так собирались бы! – не очень натурально возмутился я. – Я просто направил все в правильное русло.

– Какое русло правильное, – вздохнул Измайлов, снимая очки, – еще не известно. Станет ясно через пару дней. Кстати, Алексей, позвольте принести вам официальные извинения за причиненные неудобства. Вот документ, подтверждающий, что у КГБ к вам претензий больше нет.

Мне протягивают какой-то официальный бланк с печатью. Я, улыбаясь, кладу его на тумбочку.

– Большое человеческое спасибо! – ерничаю я. – Какая радость знать, что КГБ я ничего не должен.

Измайлов передает мне также рентгеновский снимок и выписку из медицинской карты. Это уже явно Андрей Николаевич постарался. Прошу передать ему большущее спасибо. Мужчины начинают прощаться. Вот так быстро? Я внимательно смотрю на Иванова. Тот едва заметно качает головой – не сейчас…

– Передавайте мой пламенный привет лейтенанту Москвину, Юрий Борисович.

– Боюсь, Алексей, я не смогу этого сделать. Сегодняшним приказом Москвин переведен на новое место службы.

– Да вы что?! А далеко ли, если не секрет?

– На Камчатку.

– Да уж… – зависаю я от таких новостей. И надо бы заслать поганца подальше, да уже некуда. Дальше только Аляска. Но заслужил лейтенант свою ссылку, тут уж ничего не попишешь – А что генерал Бобоков?

– Отстранен от службы, – скупо роняет Измайлов, потом добавляет: – Начато внутреннее расследование.

Скор на расправу Степан Денисович. Молодец, так с этими заговорщиками и надо! Один раз пожалел, не додавил гадючник, теперь пришлось возвращаться к этому. Надеюсь, что впредь таких рецидивов больше не будет. Хотя… борьба добра со злом – процесс вечный.

После ухода Измайлова с Ивановым спать не хотелось, поэтому решил внимательно просмотреть все принесенные Коганом-старшим газеты. В «Правде» лишь традиционная фотография из Свердловского зала, на которой ничего не разобрать, и небольшая передовица про пленум. Товарищ Сатюков явно осторожничает, решил отделаться общими словами и привычными штампами. О митинге студентов у стен Кремля – ни слова, как будто и нет его. Ниже дано официальное заявление правительства о состоянии здоровья тов. Хрущева. Правда, от вчерашнего числа.

Сообщается, что Первый секретарь ЦК перенес инсульт, для непонятливых добавлено – кровоизлияние в мозг – и сейчас он находится под неусыпным контролем врачей, которые делают все возможное, но прогнозы даются неутешительные. Кажется, народ заранее готовят к худшему сценарию.

Зато Аджубей сразу пошел ва-банк. «Известия» сообщают, что на пленуме в Кремле развернулась острая, конструктивная дискуссия между членами ЦК о путях дальнейшего развития страны и партийного строительства. Один перечень фамилий выступивших вчера партийцев занимает пару абзацев. Но какой-то конкретики тоже мало. Видимо, члены ЦК такого друг другу наговорили с трибуны, что даже Алексей Иванович не решился это напечатать. На фото крупным планом Косыгин, выступающий с трибуны, но по его спокойному лицу трудно что-либо понять. И лиц членов президиума за его спиной практически не видно, поди догадайся, кто там сейчас сидит.

В самом низу первой страницы небольшая статья о митинге московских студентов. Ага… оказывается, он прошел «в поддержку пленума»! Ну-ну… Есть даже две небольшие фотографии – на одной студенты с транспарантами с самыми безобидными лозунгами. На второй группа людей, оживленно беседующих со студентами, – Шолохов, Гагарин и пожилой ветеран. Все выглядит довольно безобидно… Ладно, для начала и это уже неплохо, «Известия» хотя бы митинг не замалчивают.

Сразу после тихого часа ко мне началось настоящее паломничество. Сначала пришла Ася Федоровна. Принесла мои джинсы с водолазкой, чистые и выглаженные (!). Наконец-то познакомил их с Викой, рассказал, что именно Ася Федоровна приютила меня сегодня ночью. Где – не уточнял. Женщины явно понравились друг другу, но Ася пробыла у меня совсем недолго, удостоверилась, что я в надежных руках, и, сославшись на неотложные дела, ушла. Понятно, что сейчас в офисе остро требуется ее присутствие: кто-то же должен помогать Иванову координировать работу Особой службы в такое неспокойное время. Попросил ее узнать судьбу моего багажа. Намекнул, что там вещи, интересующие Георгия Ивановича.

Следующим появился Федин. Приход Константина Александровича вызвал целый переполох в отделении. Пока он сидел у меня, в палату только ленивый не заглянул в надежде увидеть живого классика. Федин смог мне рассказать только то, что узнал от Шолохова – на пленуме настоящая свара. Стоило всем услышать об отставке Суслова, как первые секретари целый бунт подняли, требуя от президиума навести порядок в партии и Комитете – боятся, что теперь их возьмут под контроль. Хрущев ведь успел отменить запрет на прослушку, только трогать кого-то побоялся. Зато, судя по всему, у Мезенцева теперь целый вагон компромата на всех членов ЦК. А «красные директора» в ответ потребовали запретить обкомам и горкомам вмешиваться в производственные вопросы. Косыгин всех еле успокоил.