Я спас СССР! Том IV

— Да черт бы с ней с кукурузой — водитель бьет руками по рулю — Фронтовиков жалко! Я вот войну прошел, до майора дорос и на тебе… вали на гражданку. Хорошо что еще в такси пристроился. А так, иди на завод болванки точить…

Радио продолжает невнятно вещать про внеочередной Пленум и о повышенных обязательствах, которые решили в это непростое время взять на себя трудовые коллективы страны. Никакой конкретики.

— Слышал новую частушку? — таксист бибикает зазевавшемуся пешеходу -

— С неба звездочка упала

Чистая хрусталина.

Мы Хрущева пролюбили,

Как родного Сталина.

Водитель смеется, я кашляю в кулак. По ощущениям у меня опять поднимается температура, и когда теперь мой измученный организм получит свою законную дозу пенициллина — вообще непонятно. Да еще слабость во всем теле от неожиданной физической нагрузки. Как бы ни отдать концы в такси этого весельчака…

Выслушав по дороге от таксиста все сплетни, что гуляют сейчас по Москве — «точно тебе говорю, главным будет армяшка этот, как его… Микоян! Хитрый как сто евреев» — я все-таки добираюсь до места назначения. Расплачиваюсь и смело вхожу в здание Радиокомитета. Так будет безопаснее. Если я и привел за собой невидимый хвост, так хотя бы на работу, в родную редакцию. Для простого парня, не сведущего в шпионских играх, это вполне естественный поступок.

Вахтеры после визита космонавтов относятся к нашей редакции с большим пиететом. Ребят в лицо узнают, а нас с Коганом старшим вообще по имени — отчеству величают. Не все правда, но везет мне по этой жизни на любовь вахтеров. Вот и сейчас меня приветствует пожилой дядька, имени которого к своему стыду я даже не знаю:

— О, Алексей! Что-то давненько вас видно не было. Командировка?

— Ага, она самая — на Олимпиаде был.

— Да, ну?! И как там японцы поживают?

— Неплохо вроде. Потом как-нибудь расскажу. А сейчас можно мне пройти без пропуска? Дома забыл.

— Ну, иди. Что ж с тобой делать. Но завтра чтобы пропуск был, у нас с этим строго.

Благодарно киваю и делаю вид, что направляюсь к лифту. А сам ныряю в ту самую неприметную дверцу, что ведет в подвал. Здесь все без изменений, по-прежнему пахнет машинным маслом и стоит гул от работающих агрегатов. Отсчитываю седьмую дверь и, открыв ее, спускаюсь в коллектор. Посмотрев на мутную воду, вздыхаю и подворачиваю джинсы до колен. Ботинки, конечно жалко, и здоровью это на пользу не пойдет, но свобода дороже. Поморщившись, ступаю в холодную воду, погружаясь в нее по самую щиколотку, и не теряя времени, отправляюсь в путь. Путаться в этой части коллектора особо не приходится, до ржавой лестницы дома Нирнзее я добираюсь без труда и очень быстро. Задерживаюсь у нее на всякий случай, внимательно прислушиваясь, нет ли за мной погони, и только потом ныряю в старую часть коллектора.

А вот здесь уже приходится напрячь память и вспомнить все повороты и развилки, которые показывал мне Иванов. И выдыхаю я, только оказавшись у скрытого входа в подвал Особой службы. Отдышавшись, запускаю руку за старую кирпичную кладку и нащупываю там небольшой рычаг, открывающий нужную мне дверь. Механизм скрытого в толще стен устройства тихо щелкает после нажатия, и я бросаюсь к лестнице. Осторожно поднимаюсь по ней, потом с усилием тяну на себя тяжелую дверь. Бронированная она что ли? И наконец-то, попадаю в освещенный коридор, прикрывая рукой глаза от яркого, слепящего света. А когда привыкаю к нему, вижу направленный на меня ствол автомата и суровое лицо Николая Демидовича — моего учителя шпионского мастерства. Впрочем суровое выражение быстро сменяется на изумленное

— Лешка, Русин! Ты что ли?!

— Я…

— Нашлась пропажа!

Выдыхаю и, кивнув ему, без сил сползаю по стене. Все. Я дома.

27 октября 1964 года, вторник

Москва, Кремль

Президиум ЦК собрался сразу после обеда в бывшем кабинете Сталина. В узком кругу посвященных. Первыми пришли Рашидов и Ефремов. Затем появились под руку Кириленко с Микояном. Анастас Иванович, улыбаясь, что-то нашептывал на ухо куратору всего военно-промышленного комплекса СССР. Самыми последними в кабинет зашли Малиновский с Сусловым.

— Пленум откроем завтра в десять — Михаил Андреевич в отсутствии Хрущева взял слово первым. Переглянулся с министром обороны, кивнул ему в сторону кресла председательствующего.

— Разве все члены ЦК успеют собраться? — удивился Микоян, устраиваясь по правую руку от Малиновского и покосился на окно, за которым разыгралась непогода. Капли дождя колотили в стекло и стекали по нему прозрачными струями.

— Я разрешил ночные рейсы военной авиации, так что все успеют к завтрашнему заседанию — буркнул маршал, доставая из кармана очки — Ну, что, давайте с вами обсудим самое важное. Кого мы поставим вместо Никиты?

— Может сначала дождаться остальных членов Президиума? — осторожно произнес Ефремов

— Козлов опять лежит в больнице, совсем уже плох — пожал плечами Суслов — Мазуров с Косыгиным все-равно будут против наших решений. Кворум есть, чего нам их слушать? Сами все решим, кулуарно. А Пленум завтра утвердит.