Я спас СССР! Дилогия

– Никита Сергеевич, уже велел записать новые слова хору Александрова – я пожал плечами – Михалков что, с ним теперь спорить будет?

– Я знаю – редактор раздраженно вдавил сигарету в пепельницу – Брежневу вечно больше всех надо, везде лезет, во все свой нос сует. С гимном надо было сначала ко мне прийти!

Кем себя Аджубей воображает?! Вообще-то Брежнев сейчас – второй человек в государстве… А совсем скоро может и первым стать. Я еще раз тоскливо посмотрел на Филипс.

– Это случайно получилось на приеме у Фурцевой. Экспромтом.

– А нам потом этот экспромт разгребать! Ладно, выкладывай, с чем пришел?

Я побарабанил пальцами по столешнице. Включать пленку или нет? Слишком уж Аджубей слаб и боязлив. В моей реальности он тоже узнал заранее о заговоре, но испугался и ничего не сделал, чтобы спасти тестя. Может, я зря с него начал? Ладно, прогонит – пойду к Мезенцеву. Генерал – мой последний шанс.

– Пришел с бедой.

– Ну, давай, не тяни кота за яйца.

– Я был у Брежнева дома… записывал для него мемуары. И на пленку случайно попал вот этот разговор – Дальше я жму на кнопку воспроизведения на Филипсе. Раздаются голоса Шелепина и Семичастного. Аджубей явно узнает их, удивленно поднимает брови. По мере разговора челюсть редактора «Известий» едет плавно вниз, глаза округляются. Он еще больше краснеет, нервно ослабляет воротничок рубашки.

– Вот же бл@%ди! Никита вытащил их из грязи, перетащил в Москву, а эти уеб*@ки...!

Аджубей начинает страшно ругаться. Такого грязного мата даже Русин в армии не слышал. Дрожат стекла от крика, редактор еще больше краснеет. Потом вдруг у него синеют губы, он начинает хрипеть, хватается за грудь и валиться на пол.

Я бросаюсь к двери в кабинет, ору: «На помощь». Аджубей все больше синеет, и выхода у меня не остается – начинаю делать ему искусственное дыхание, непрямой массаж сердца. В кабинет сбегаются сотрудники, вокруг нас поднимается суета. В голове у меня в этот момент почему-то звучит не Слово, а песня Bee Gees – «Stayin' Alive». Под ее ритм оказывается, очень удобно нажимать на грудь.

Наконец-то, появляются врачи скорой. Мужчина в белом халате расталкивает толпу, накланяется к телу.

– Что с ним случилось?

– Захрипел, посинел, упал. Вот, делаю массаж сердца и искусственное дыхание.

– Все правильно, продолжай.

Достает стетоскоп. Пока я делаю искусственное дыхание, расстегивает рубашку Аджубея, слушает сердце. Набирает в шприц с большой иглой прозрачную жидкость из ампулы. Колет прямо в сердце. Адреналин? Сотрудники дружно вздыхают.

– Забираем!

В кабинет вносят носилки, перекладывают на них редактора. Тому явно стало получше, кожа немного порозовела, и задышал уже сам. Спустя минуту Аджубей открыл глаза, обвел нас всех мутным взором.

– Несем!

Санитары подхватили носилки, двинулись к двери.

– Подождите…! – Просипел редактор, цепляясь одной рукой за стул.

– Больной, не мешайте! Вас нужно срочно в больницу, вот пока разжуйте аспирин.

Врач кладет в рот Аджубею таблетку. Тот ее выплевывает:

– Русин! Спаси Никиту. Он через 4 часа вылетает в Свердловск на встречу с немцами. Они сейчас, а не потом его уронят. Вешали лапшу Лене.

Все вопросительно смотрят на меня, а я чувствую, как ноги подгибаются. Что значит сейчас?!

– Так! Уносим – командует врач – У больного бред, такое бывает при гипоксии. Глотайте быстро аспирин, он кровь разжижает.

В рот Аджубея отправляется новая таблетка, редактор отцепляется от стула и его, наконец, уносят. Сотрудники все еще стоят в шоке. Я тоже в ауте. Совсем не так я себе представлял развитие событий. В голове набатом начинает бить Слово. Ну, здравствуйте, высшие силы, очнулись!

– Никита – это Хрущев? – первым соображает Седов.

– Откуда я знаю?! – Забираю Филипс со стола, иду к выходу. Надо спешить.

– Русин, ты куда?!

– Родину спасать…

*****

До Лубянки я дошел пешком. Благо идти не так далеко – мимо Большого театра и Дома Союзов, всего минут двадцать. Пока шел быстрым шагом по утренней Москве – судорожно размышлял. Если у Шелепина с Семичастным есть свой человек в охране 1-го секретаря ЦК, и он может пронести, например, взрывчатку с таймером на борт самолета, то что заговорщикам, действительно, мешает убить Хрущева прямо сегодня? Обещание Брежневу? Ерунда! Скажут, что в последний момент переиграли. Слишком велик риск провала, если дожидаться поездки в Чехословакию.

Смотрю на часы. Сейчас восемь тридцать утра. Если Аджубей прав, то Никита улетает в Свердловск в полдень. Скорее всего, из Внуково 2. Слово в голове согласно бьется. Да, понял я, что надо спешить! Прибавляю шаг, вскоре перехожу на бег и притормаживаю только на Лубянке, перед входом в Большой дом. С проходной звоню по номеру, что мне дал Мезенцев, и на мою удачу отвечает Литвинов:

– Привет, Алексей! Что случилось?

– Срочно нужен Степан Денисович!

– Он сейчас на совещании.

– Андрей, оформи мне пропуск и спустись за мной. МНЕ ОЧЕНЬ НУЖЕН МЕЗЕНЦЕВ! СРОЧНО!

В трубке повисло молчание. Ну же… Ты же мне должен!

– …Хорошо, я все сделаю.