Я, снайпер

— Вот почему, Том, я всегда советовал вам держаться подальше от Вашингтона. У вас слишком бурный темперамент, и здесь вы лишь заработаете себе язву. Вы платите мне за то, чтобы вместо вас язву зарабатывал я.

— И если не ошибаюсь, Билл, плачу я тебе чертовски щедро. Итак, материал вышел, Бюро отсиживается за запертыми дверями, давление со стороны средств массовой информации нарастает, все застыли в напряжении. Белый дом пока молчит?

— Молчит, но Джек Райдингс прессует председателя Конгресса, чтобы тот пригрозил устроить слушания. Поверьте, ФБР не хочет отправляться на Капитолийский холм и ворошить свое грязное белье. Оно мечтает поскорее обо всем забыть.

— Неужели никто не понимает, что нужно сделать? Вышвырнуть Мемфиса, выдать отчет, объявить о закрытии дела, и все будет в полном порядке. И больше никаких книг о бедной Джоан, никакого дерьма обо мне в Интернете. Ты видел последнюю утку? Якобы у Джоан имелись фотографии, на которых я в боа из перьев плясал с Дж. Эдгаром. На них мы напоминаем Алису Токлас и Гертруду Стайн.[39] И я убил Джоан с целью получить негативы.

— Том, вас многие ненавидят. И вам это известно. Нет смысла обращать внимание на существование этих людей. Они будут только рады, если вы подадите на них в суд.

— Ну хорошо, хорошо. Просто следи, Билл, чтобы ситуацию не спустили на тормозах. Жми на Джека, жми на Бюро и держи меня в курсе. Я хочу знать, что у вас происходит. Это проклятое дело должно быть закрыто.

— Я все понял, Том.

— Да, кстати, — добавил Том, — что касается седьмой лунки, ты напрасно пытался загнать мяч с хода.

Глава 23

Надо отдать должное чикагской полиции: дело свое она знала. За четыре часа, прошедшие с момента обнаружения тел Стронга и Рейли до появления на сцене ФБР, не как советника, а как головного ведомства, убежденного, что наемный убийца пересек границы штатов (хотя впоследствии и выяснилось, что это не так), и до образования оперативной группы «Снайпер», шло своим чередом обычное расследование. Поскольку Стронг и Рейли были известными личностями и обстоятельства их гибели представлялись достаточно странными, дело было первоочередным, и две бригады следователей целый день опрашивали свидетелей и знакомых, проверяя стандартную теорию о том, что причины убийства нужно искать в поведении жертвы, а не в каком-то общенациональном заговоре.

Следователи общались с соседями, коллегами по работе, журналистами (а Джек пользовался у прессы любовью, всегда готовый выдать острую фразу, от которой у читателей вскипает кровь) и так далее. Эту кампанию официально прекратили около трех часов дня, и следователи доложили о своих результатах ФБР. Однако Бюро не заинтересовалось их находками и поручило заниматься описанием места преступления и другими бюрократическими задачами, обязательными при федеральном расследовании. У ФБР уже имелся подозреваемый, хотя и чисто теоретический, и в местных следователях не было никакой нужды.

Но ни один полицейский ни в коем случае не выбрасывает свои заметки. Поэтому когда несколько недель спустя сержант Денни Вашингтон по собственной инициативе, неофициально, как бы мимоходом переговорил со всеми следователями, которые участвовали в первом этапе дела, ему удалось заполучить пять из шести записных книжек, с обещанием их вернуть. Эти книжки он передал Бобу, поскольку только у него были терпение, время и желание — необходимый фундамент для их тщательного изучения.

Боб, один в своем гостиничном номере, сидел за столом под дешевой лампой. Время приближалось к полуночи, и казалось, что подходящий к концу день потрачен впустую. Боб спал допоздна, затем его выбило из колеи известие о том, что у Ника крупные неприятности, а расследование превратилось в политическую интригу. Свэггер посмотрел выпуски новостей, в которых показывали фотографию Ника, а ведущие без слов, одним поднятием бровей и мимикой лица передавали свое разочарование по поводу того, что Бюро поручило важное дело неподходящему кандидату, и расследование, начавшееся так бодро, теперь сбилось с пути, зашло в тупик и гоняется за какими-то химерами. Что случилось с ФБР? Ведь предполагалось, что в таком серьезном деле оно постарается не ударить в грязь лицом.

На всех каналах мелькал журналист по фамилии Банджакс, который рассказывал о своих открытиях, отчаянно пытаясь откреститься от того, что вытекало из его же собственных слов. Разумеется, он не представляет, насколько оправданным было назначение Ника главой следственной группы, у него нет никакой заинтересованности, эмоциональной или профессиональной; его работа заключается в изложении фактов, он предоставляет другим возможность делать выводы. Ему просто показалось, что общественность имеет право знать: один из главных ищеек ФБР в прошлом сам являлся участником схожих событий — трагических и печальных, поэтому, естественно, возникли вопросы.