Я, снайпер

Свэггер начал надевать снаряжение. Сторонний наблюдатель, которого, разумеется, не было, принял бы его за самурая, готовящегося к поединку с врагом в храме, или за рыцаря, облачающегося в доспехи перед смертельной схваткой с силами тьмы. Боб, лишенный романтики, не думал ни о чем подобном, поглощенный тщательной подгонкой снаряжения и надежной защитой кинопленки, которую он упаковал в мягкий пузырчатый пакет внутри рулона изоленты и убрал в левый карман брюк, застегнув его на пуговицу. Боб думал о деле, предстоящем ночью, и о другом деле, предстоящем днем. Он покрыл лицо боевой маской, нанеся абстрактный рисунок из полос зеленой, оливковой и бурой краски, пока не скрылась вся его розовая плоть, оставив только военный абсолютизм. Он думал о выстреле издалека, о быстрой и короткой встрече. Он мысленно разбирал свой план, прикидывал, что и где может пойти наперекосяк, после чего он останется один в окружении врагов; думал о своем возрасте, вышедшем за все границы того, что требовала предстоящая операция, думал о боли в суставах, особенно в правом бедре, изуродованном сначала пулей, затем острым лезвием меча, перенесшем шесть или семь операций, думал о жене и двух дочерях и о том, как он по ним соскучился, и, наконец, думал о Карле Хичкоке, чью голову разнесли вдребезги выстрелом в упор, о несмываемом пятне «спятивший снайпер морской пехоты», заслонившем все былые заслуги Карла. Остальные же мысли, воспоминания, мечты, надежды и страхи исчезли. Теперь преимущество было на его стороне. Больше никакой разведки, никаких рассуждений, никаких переговоров.

Настало время просто убивать.

Настало время охоты.

Глава 47

Ребята тронулись в путь в девять вечера, когда на небе исчезли последние отсветы закатившегося солнца. Им предстояла сложная задача: они должны были преодолеть большое расстояние пешком, увешанные оружием, боеприпасами, маскхалатами, ножами, водой и белковыми батончиками, ориентируясь в темноте с помощью навигаторов Джи-пи-эс, срезая через холмы и овраги, чтобы достичь прямоты птичьего полета, прибыть на место еще в сумерках, проползти последнюю тысячу ярдов, зарыться в землю, замаскироваться и застыть в полной неподвижности на четыре-пять часов в ожидании возможности сделать выстрел. Это была уже не работа, а испытание, которое с трудом бы вынес воин-спортсмен на пике своей формы, на протяжении многих лет по два часа в день проводящий в тренажерном зале и пробегавший по пять миль.

Энто остался дома один. Его нисколько не радовала ближайшая перспектива: ему предстояло в течение длительного времени находиться совершенно раздетым в суровых погодных условиях и быстро ехать на проклятом квадроцикле по пересеченной местности, трясясь и зажимая яйца. На улице было жутко холодно, температура поднялась не выше тридцати градусов по Фаренгейту. Значит, пальцы у него окоченеют и станут синими, а когда он наконец доберется до места, начнется новая игра, его будут гонять туда-сюда командами по рации или сотовому телефону с целью привести на позицию для стрельбы, где он окажется так близко от своего врага, что малейшая ошибка в положении приклада или нажатии на спусковой крючок — и ему придется носить в себе пулю калибром 7,62 мм до конца жизни или последние восемь секунд, через которые он умрет от потери крови.

Энто собирался намазать свое тело, в первую очередь руки и ноги, толстым слоем масла, чтобы хоть как-то противостоять холоду, и надеть перчатки и носки: определенно, старый козел не станет на это жаловаться. Также надо наглотаться амфетаминов, этих лучших химических приятелей солдата, поддерживающих агрессивность, быстроту реакции и внимание на высшем уровне до тех пор, пока не дадут о себе знать естественные соки боевого возбуждения.

Энто попытался заснуть, но не смог; он схватил одну довольно сальную книжонку, но и та его не успокоила; ему не хотелось мешать спиртное с таблетками, которые он примет перед выходом, поэтому он просто сидел, стараясь утешить себя воспоминаниями обо всех, кого когда-то убил.

Лучшее воспоминание: шайка арабов устроила засаду в трущобах Басры, их выдал тот иракский подполковник, не устоявший перед водными процедурами. И вот Энто с Имбирем двигаются с востока, Реймонд атакует с запада, а Джимми сидит с биноклем. Для настоящего снайпера это было ни с чем не сравнимое удовольствие. Всего за пару минут Энто завалил девятнадцать человек: он стрелял, находил новую цель, снова стрелял, молниеносно передергивал затвор, каждый раз наблюдая, как плохой парень разворачивается к нему, получив пулю, затем превращается в обмякший куль, после того как смерть отправляет его душу в небо, и валится на землю с глухим стуком безжизненного мешка костей и мяса. Бежать врагам было некуда, такой уж они придумали план: взорвать английский «хамви» в месте, все выходы из которого перекрыты, а затем перестрелять оставшегося в живых противника. Ха! Ребята подорвались на собственной мине, это точно.