Я — смертник Гитлера. Рейх истекает кровью

Позднее нас делят на несколько отделений, командирами которых назначают унтер-офицеров. Мы больше ничего не говорим, а прямо переходим в то отделение, которое нам больше нравится. Мы снова оказываемся вместе — Гейнц, Штрошн и я. Затем каждое отделение отправляется на оружейный склад. Получаем винтовки и боеприпасы.

В десять часов выстраиваемся перед зданием конюшни. Наши ранцы забиты до отказа, в том числе и грязным нижним бельем. Это имущество вермахта, и мы несем за него ответственность, даже если оно совершенно бесполезно. Проходя мимо казарм, делаю быстрый глоток шнапса, который обжигает мне горло. Сквозь разрывы бегущих по небу облаков иногда выглядывает луна, мирным сиянием освещающая обреченный город. Идем мимо штаба батальона, громко печатая шаг. Проходим через ворота и снова окунаемся в мир большого города. Рассредоточившись под деревьями, идем по насыпной дороге в Шпандау. Справа на железнодорожной насыпи горит цистерна с нефтью. Ввысь вздымаются желтые языки пламени. Небо над Шарлоттенбургом фиолетово-красное от пожаров. Где-то в городе рвутся снаряды, слышно буханье выстрелов из артиллерийских орудий. Откуда-то сзади доносится рокот двигателей. Лейтенант Фрике выбегает на дорогу и машет нам рукой. Невесть откуда появившийся трактор с прицепом останавливается. Лейтенант о чем-то разговаривает с водителем и подзывает нас. Есть возможность проехать небольшое расстояние, а не идти пешком. Мы тут же забираемся в прицеп. Кто-то из нас по ошибке отцепил прицеп, и водитель пытается снова прикрепить его к трактору. Соскакиваю на землю и пытаюсь помочь ему. Горящая цистерна по-прежнему отбрасывает яркий свет. Слышится далекий гул авиационных двигателей. С каждой минутой он становится все громче и громче. Мы отчаянно пытаемся прикрепить прицеп к трактору, но водитель сильно нервничает, и у нас ничего не получается. Между тем стремительно приближающийся самолет повисает в небе над нами подобно гигантской грозной птице. Должно быть, это одна из русских «швейных машинок». Я бросаюсь на землю позади трактора, когда понимаю, что вражеский самолет приступил к бомбометанию. На нас обрушивается дождь осколков. Из прицепа, в котором сидят, сбившись в кучу, мои товарищи, доносятся громкие крики. Я чувствую на своем лице что-то горячее и влажное. Это моя кровь. Крошечный осколок полоснул меня по лбу чуть выше глаза. Мотор неожиданно оживает, и трактор, сорвавшись с места на максимальной скорости, исчезает в темноте. Вдали по-прежнему не смолкает рокот авиационных двигателей.

Мои товарищи успели выпрыгнуть из прицепа и теперь лежат на обочине. Нам повезло, мы отделались лишь незначительными ранениями. Вегнер и Бройер ранены в руку, еще одному из наших осколок попал в ногу. У нас оказывается шесть раненых, они отправляются обратно в казармы.

Продолжаем идти, скрываясь под кронами деревьев. Теперь и мы имеем непосредственное отношение к битве за Берлин. Если так будет продолжаться и дальше, то мы долго не протянем. До моего слуха снова откуда-то доносится гул мотора. Трактор возвращается, проезжает мимо нас, разворачивается и останавливается. Мы забрасываем в прицеп наши вещички и снова залезаем в него. Цепляюсь за что-то мокрое, и мы трогаем с места.

Приезжаем в Шпандау. Минуем развалины домов. Затем едем по мосту [72]и сворачиваем в направлении Шпандау-Вест. Мы все ужасно устали и потрясены недавней бомбежкой. Мы оставили борт прицепа открытым и поэтому каждый раз, когда трактор делает поворот и нас бросает из стороны в сторону, боимся выпасть. Неожиданно трактор останавливается. Хватаем свои пожитки и спрыгиваем на землю. Трактор уезжает и вскоре пропадает вдали. На улице становится тихо, слышны только наши шаги, гулким эхо отдающиеся от стен домов, мимо которых мы проходим.

Идем по улицам в полусонном состоянии. Останавливаемся у входа в бомбоубежище. Отдыхаем минуту и двигаемся дальше. Нам попадается все больше домов, довольно далеко отстоящих от улицы. Все чаще видим сады. Лейтенант сообщает, что мы подходим к Хакенфельде. У обочины дороги видим многочисленные щели-убежища, фундаменты недостроенных противотанковых заграждений. Слева яростно горят штабеля досок и навесы большой лесопилки, ярко освещая улицу [73]. Над нами пролетает еще один самолет, и мы снова бросаемся на землю. Слышим разрывы бомб и свист осколков. Бомбы падают в охваченные огнем навесы и сараи. В воздух взлетают горящие обломки дерева, посылая во все стороны снопы искр. Снова слышим рев двигателей заходящего на цель самолета, свист и взрывы бомб. На улице становится светло, как днем. Крепко вжимаемся в сетчатую проволочную изгородь, как будто она может укрыть нас от бомб. Впиваемся пальцами в землю. На другой стороне улицы бомбы все так же летят в охваченные пожаром строения, отчего языки пламени взлетают все выше и выше. Наши сердца бешено стучат. Молимся, чтобы все это поскорее закончилось.