Я, следователь..

Элга пожала мне руку, и я ужасно захотел, чтобы она поцеловала меня, как тогда, в первый раз. Но она сказала только:

– Вы скоро уедете. Напишите мне тогда письмо. Хоть несколько слов.

– Обязательно.

– Прощайте,– сказала она.– Желаю вам счастья… Я уже прошел несколько шагов, оглянулся и увидел, что она стоит в дверях. И тогда я крикнул:

– Элга, математики доказали – никаких прямых вообще нет!

Она засмеялась:

– А как же без прямых?

– Это просто совокупности незримых кривых…

ТЕЛЕГРАММА 

Рига гормилиция ваш М 153с

Из Тбилисского ГАИ

Благодарим помощь розыске машины тчк Рабаев Волгу не перекрашивал и замок не менял тчк Техталон лежал перчаточном ящике зпт был похищен вместе машиной тчк

Лист дела 66

Я проснулся поздно, но не было бодрости, легкости, желания работать. Очень хотелось повернуться на другой бок, накрыться повыше одеялом и спать, спать до вечера. А потом сесть в поезд, устроиться поудобнее на верхней полке и проспать до самого дома. И там, проснувшись, понять, что все эти дни были просто сном. И ничего, ничего не было. Что можно встать, пойти на службу, оформить отпуск и ехать на море, лежать на песке и слушать, как скрипят старые скалы и густо поют сосны, а вечером ходить на набережную пить молодое кислое вино из пивных кружек, которые почему-то называются в Коктебеле «бокалами». А транзисторы накаляются от бешеных ритмов шейков и твистов, и острые девичьи колени светятся из-под мини-юбок, и вся жизнь прекрасна и легка.

Я вспомнил вечер, когда сидел в тусклом кабинетике солнечно-гайской милиции, а за окном парень пел под гитару:

Кто направо пойдет – ничего не найдет, Кто налево пойдет – никуда не придет, А кто прямо пойдет – ни за грош пропадет…

Показалось мне это бесконечно далеким, будто все происходило не три недели назад, а в какой-то другой моей жизни. И вот сейчас я стою «без коня и без меча» и решаю – идти или не надо…

Враки это. И нечего мне решать – и идти мне пока просто некуда. Все равно надо ждать ответа междугородной. Я повернулся на другой бок и решил спать дальше.

Я уже почти заснул, но какая-то бодрствующая мыслишка все барабанила в висок, как назойливый гость. Я сел на кровати, поджал под себя ноги и стал думать о том, что мне мешает спать. Решение проблемы было где-то рядом, оно кружилось в мозгу подобно случайно забытому слову. Я представил себе, что формирование идей в мозгу похоже на движение электронов в атоме вещества. Если электрон перескакивает на новую орбиту – появляется вещество с новыми свойствами. Но для этого необходим импульс энергии, иначе электрон не перескочит, и ничего нового не будет, не преобразуется идея. А пока все идеи обращаются по старым орбитам. Их держит невидимая плотная преграда. Нет импульса…

Так я и сидел на кровати. Долго сидел. Как йог, накрывшись одеялом, поджав под себя ноги, зажав лицо руками и медленно раскачиваясь -вперед-назад, вперед-назад. Пока не уснул.

И когда я проснулся, то понял, что есть еще одна дорога. Должна быть! Обязательно должна быть! И если она есть, то это не просто дорога, а целая автомагистраль.

Я судорожно одевался, не попадая ногами в брюки. Выскочил из гостиницы и через десять минут был в горотделе милиции.

– Да, альтернатива у нас жесткая,– недовольно сказал Круминь.– Или Бандит восемнадцатого числа сбежал из Риги…

– Или?..

– Или ему просто надоела Ванда, и он по-прежнему рыщет здесь.

Я покосился на Круминя:

– А если он Ванду и не думал бросать?

– Спокойно,– ухмыльнулся Круминь.– Я позаботился: она не останется без присмотра…

Я покачал головой:

– Нет, Янис. Все-таки я думаю, что его здесь нет. Посуди сам – хоть он и выкрутился из милиции после скандала, оставаться в городе под именем Сабурова стало опасно.

– Это верно,– согласился Круминь.– В любой момент из Тбилиси могли сообщить, что он самозванец.

– В том-то и дело: милиция начала бы искать его самого.

– Может быть, именно поэтому он и сбежал тайком от Ванды?– наморщил лоб Круминь.

Я помолчал, потом медленно, прощупывая опорные точки своей мысли, стал рассуждать:

– Нет, Янис, нет, дорогой мой… Тут что-то не то… Понимаешь, Янис, я ведь не первый день иду за ним… И мне кажется, что я его уже неплохо знаю. Это не просто оголтелый убийца. Он страшен тем, что продумывает каждый свой шаг, И намного вперед. Поэтому до сих пор у него все так точно получается… Понимаешь, он по-своему талантлив… И его роман с Вандой -вовсе не командировочные радости…

Круминь перебил меня:

– Постой. Ты говоришь, что после скандала в ресторане он испугался… Однако он спокойно жил у Ванды еще несколько дней. Это раз. А во-вторых, если он такой умник, как ты полагаешь, то зачем ему надо было уезжать от Ванды тайно: ведь он же командировочный, сказал, что дела закончились, и -с приветом, пишите письма!