Следователь должен уметь мгновенно, буквально в одно касание, оценивать факты – как пилот сверхзвукового истребителя на ощупь управляет всеми бесчисленными кнопками, ручками и рычажками в своей кабине. Иначе достаточно будет один раз ошибиться, и дело свалится в необратимый штопор. Вот эта быстрота и точность оценки – по-моему, и есть интуиция. А разговоры насчет внутренних голосов и подсознательных настроений – бред сивой кобылы в ясный день. Если нечего анализировать, то и никаких голосов внутренних не будет. Поэтому, когда такие голоса появляются во мне, я стараюсь извлечь их наружу и распотрошить, как студент лягушку.
Вот и сейчас я уже вроде точно знаю, что Сабуров продал машину в Ленинграде – а ГАИ утверждает, что не было этого; знаю, что Сабуров останавливался у тетки в Ленинграде – а Леонидов телеграфирует, что тетки в природе не существует и «тчк»; знаю, что Сабуров – обаятельный парень, а Женя Корецкий – убит!.. Внутренний голос начинает твердить мне, что без Сабурова здесь не обошлось.
Но чтобы не вводить свою замечательную интуицию в искушение, я предпочитаю надежную информацию. Мне нужно знать точно: кто он такой, этот Сабуров?..
Лист дела 50
Вечером заглянул Саша Савельев – уже в кепке, в плаще – собрался домой. Я сказал ему:
– Садись, Сашка, может быть, вместе чего-нибудь надумаем.
Видно, очень уж не хотелось ему торчать здесь еще неизвестно сколько. Но он браво тряхнул рыжим чубом.
– Давай. Может быть, надумаем. Мне эта работа непривычна, поэтому особенно приятна. Что-нибудь в стиле покойного В. Я. Кляцкина?
– Какого Кляцкина?– не понял я.
– Это сидел я как-то в одной веселой квартирке три дня. Да-а. В засаде, значит, сидел и помирал эти три дня от тоски, потому что во всем доме смог найти одну-единственную книжку – сборник шахматных этюдов. Ну, я и стал ее прорабатывать, хотя в шахматы играть не умею. Сплошь цифры и латинские буквы – ничего не понятно. И во всей этой абракадабре вдруг нахожу такую фразу: «Этот совершенный по своему остроумию и изяществу этюд решен в стиле покойного В. Я. Кляцкина». И – восклицательный знак после цифири. Вот тут меня охватила жуткая зависть к покойному В. Я. Кляцкину, который умел из одних цифр и букв составлять «совершенные по своему остроумию и изяществу этюды»…
…В начале восьмого пришла телеграмма из Тбилиси. Я прочитал ее и растерялся. У меня появилось такое ощущение, будто все вокруг меня стали говорить в десять раз быстрее обычного, и слова, события слились в какой-то мелькающий, бормочущий непонятный визг-вой. Я пытался остановить, затормозить их нелепый ненормальный бег, чтобы рассмотреть, понять, как-то объяснить.
…Телеграмма эта была словно опечатанный сургучом пакет. Там, за печатями, для меня была еще тайна, которая умрет сразу же, как только я сломаю эти хрупкие коричневые нашлепки. А может быть, тайна, и умерев, не скажет, почему Сабурова задержали в Риге? И почему не совпадают приметы? И кто такой Косов? И о чем он пишет Сабурову?.. Нераспечатанное письмо всегда наполнено большими ожиданиями…