Я – робот. Солнечный круг. Книга третья.

– Не бойся. О наших с тобой разговорах никто не знает. Если вдруг тебя будут спрашивать, ты должна говорить, что этот робот Виталик тебе неинтересен, и ты не обращаешь на него никакого внимания.

– Я не этого боюсь. Неважно. Ты просто никогда там не был. Они такие… страшные. Мне плохо только от одного их вида. Даже только от воспоминаний о них. Нас всех вызывали тогда на беседу из-за брата.

– Слушай, я давно хотел спросить. Если не секрет, конечно. Что случилось с твоим братом?

– Дурак он, вот что, – Даша поморщилась. – Шёл по улице, видит, мальчишка лет восьми залез на дерево. Мальчишка этот не удержался и свалился, а Дима взял и поймал его. Он говорит, даже сам не понял, как это случилось.

– И что?

– Ничего, – разозлилась Даша, – мамаша этого пацана и донесла в комитет, что Димка его спас.

– Дурдом. И за это его судят?

– Да ждёт суда под арестом. Уже скоро.

– Что ему грозит?

– Говорят, что всё не так плохо. Пытаются доказать, что это случайность была, что пацан этот ему почти на голову свалился, он только руки от неожиданности выставил. Теперь всё от судьи зависит. Может даже отпустят, но из института его уже отчислили. И родителям досталось.

– Дурдом, – повторил Дэн. – Сочувствую. Чтоб и у тебя неприятностей не было ты крепко запомни: я робот Виталик и я тебя не интересую.

– Я постараюсь.

– Даша, если я завтра на пляж не приду… значит… значит не смог, ты уж извини. – Дэн собрался уходить.

– Дэн, – окликнула его Даша, он обернулся. – Удачи, Денис.

Глава 7. 

В начале третьего часа Иван Сергеевич подъехал на машине. Дэн попросился на переднее сиденье – он хотел посмотреть город. До этого дня он видел только дом Ковальчуков, озеро да вдали крыши соседских домов среди зелени. Татьяна Васильевна легко согласилась и села позади, некоторое время все молчали. Потом начался город. Он был совсем не таким как ожидал Дэн. Город почти не отличался от того пригорода, где жили родители. Всё было засажено деревьями кустами – дома стояли, словно посреди леса. Только дома были побольше, многоэтажные, но не слишком высокие. Шоссе хоть и было довольно широким, не было прямым как стрела и петляло в тени деревьев. Город Дэну понравился. Пожалуй, он был бы не прочь, если бы все города, которые он знал, были похожи на этот. Одно было непонятно, дома стояли редко – как же все помещаются в таких городах.

– А сколько людей на земле?

– Всё население? – переспросил Иван. – очень много около пятисот миллионов.

– Пятьсот миллионов?! Это, по-вашему, много?!– Дэн был поражён.

– Конечно. А что у… – Татьяна положила мужу руку на плечо, и он сдержался. Встретился с ней глазами в зеркале заднего вида и задал другой вопрос, – а сколько, по-твоему, много?

– Шесть миллиардов, – прохрипел всё ещё потрясённый Денис, – шесть миллиардов. Как же… Всем всего хватает, да? Всё справедливо устроено благодаря, этическому кодексу? – он повысил голос, в нём кипела злость. – Нас очень много – пятьсот миллионов!

Иван Сергеевич вздрогнул, и машина вильнула, а Татьяна теперь с силой сжала плечо Дэна.

– Всё хорошо, мама, – опомнился Дэн, – меня, кажется, укачало.

– Может остановиться?

– Нет, не надо. Сейчас всё пройдёт.

Здание местного отделения комитета по этике было серым и мрачным. Дэну оно показалось непропорционально вытянутым и почему-то с редкими и маленькими окнами. «К осаде, что ли готовятся? – подумал Дэн. – Окна, словно бойницы в старой крепости». У дверей их встретил полицейский и, узнав о причине визита, вызвал провожатого. Их повели коридором, ярко освещённым холодным люминесцентным светом, затем неширокой металлической лестницей, потом снова коридором. Перед дверью без всяких табличек их проводник попросил обождать. Он был подчёркнуто вежлив и абсолютно бесстрастен. Выйдя из кабинета, он к удивлению Дэна, повёл их в другое место. Дэн с родителями шёл молча – обстановка не располагала к беседе. Одному Дэн пока был рад – их не разделили, вели всех вместе. У новой непримечательной двери им пришлось ждать почти четверть часа. Стоя – стулья в коридоре отсутствовали, только гладкие выкрашенные серой матовой краской стены. Наконец проводник пригласил их зайти внутрь, а сам остался ждать за дверью. Или, быть может, сторожить?

Дэн зашёл в кабинет последним, взглянул на человека, сидевшего за столом, и невольно вздрогнул. Он ожидал увидеть этакого работника госбезопасности в строгом костюме с галстуком, с суровым лицом, цепкими глазами, с квадратным подбородком. Он полностью обманулся в своих ожиданиях. За столом сидел человек в чёрном плаще, застёгнутым на все пуговицы, в чёрной шляпе тень от которой падала на лицо. Само лицо было бледное, словно у тяжелобольного, и абсолютно невыразительное, не запоминающееся. Выражение глаз было трудно рассмотреть в тени, а губы человек слегка кривил, словно от недовольства. Его взгляд прошёлся по посетителям. Когда настала очередь Дэна у него мурашки побежали вниз по позвоночнику. «Они такие… страшные. Мне плохо только от одного их вида», – вспомнил Дэн слова Даши.