Я — Роби-бот

— Я все же думаю, третий закон должен идти первым, — сказал Роби. — Серьезно.

— Вот и хорошо. Мы, азимовисты, поощряем религиозные споры.

Вечером Оливо позволил Роби удалить себя, и тот переслал исправленную копию Оливо на его контрольный сервер для очередной реинтеграции. Избавившись от Оливо, он снова получил в свое распоряжение всю мощность процессора и смог, хорошенько разогревшись, все обдумать. Он уже много лет не проводил ночь так интересно.

— Ты ведь единственный, да? — спросила его Кейт, поднявшись вечером наверх.

Над палубой было ясное небо, они лениво двигались к следующему участку погружения, и звезды, вращаясь над океаном, покачивались над ними. Черные волны со всех сторон уходили в бесконечность.

— Что — единственный?

— Единственный, кто здесь в сознании, — пояснила Кейт. — Все остальные — как вы это называете — мертвые, да?

— Бессознательные, — сказал Роби. — Да верно.

— И как ты здесь не рехнулся? Или ты рехнулся?

— Такому, как я, нелегко ответить на этот вопрос, — заметил Роби. — Одно могу сказать: я теперь не такой, каким был, когда мне инсталлировали сознание.

— Ну, я рада, что здесь не одна.

— Ты надолго останешься?

Обычно посетители занимали человеческую оболочку на одно-два погружения, а потом пересылали себя домой. Изредка появлялись отдыхающие, задерживавшиеся на пару месяцев, но таких давно уж не бывало. Даже однодневки стали большой редкостью.

— Не знаю, — пожала плечами Кейт, засунув руки в карманы шортов. Ее светлые волосы слиплись колечками от соленой воды и солнца. Она обхватила себя за локти, потерла колени. — Думаю, немного побуду. Вам скоро к берегу?

— К берегу?

— Когда нам придется вернуться на сушу?

— Мы, в общем-то, не возвращаемся, — сказал он. — Подзаправляемся на плавучей базе. В док заходим, может, раз в год для ремонта. Но если ты хочешь на берег, можно вызвать водное такси или еще что-нибудь придумать.

— Нет-нет! — возразила она. — Это просто прекрасно1 Плавать так без конца. Прекрасно… — Она тяжело вздохнула

— Ты хорошо поныряла?

— Что ты говоришь, Роби? Этот риф чуть не убил меня!

— А до атаки рифа? — Роби не хотелось вспоминать об атаке рифа, о панике, когда он понял, что она уже не просто оболочка, а человек.

— До этого было здорово.

— Ты много ныряешь?

— В первый раз, — ответила она. — Я загрузила сертификат перед выходом из ноосферы вместе с кипой данных о погружениях в этих местах.

— О, это ты напрасно, — огорчился Роби. — Теряется радость открытия.

— Я предпочитаю сюрпризам безопасность, — сказала она. — Сюрпризов мне в последнее время и так хватало.

Роби терпеливо ждал подробностей, но она по-видимому, не склонна была объясняться.

— Так ты здесь совсем один?

— У меня есть доступ в Сеть, — с некоторой запальчивостью возразил он. Пусть не думает, будто он какой-то отшельник.

— Да, конечно, — кивнула она — Я думала о том, где там этот риф.

— Примерно в полумиле по правому борту, — сообщил Роби. Она рассмеялась:

— Нет, я имела в виду в Сети. Он же уже должен был подключиться? Они, пробудившись, надо думать, повторяют все ошибки «чайников»: перегружаются, закачивают вирусы и все такое.

— Вечный сентябрь, — подсказал Роби.

— Как?

— В древней истории Сети к ней были подключены почти все университеты, и каждый сентябрь новая армия студентов выходила в Интернет и совершала все ошибки «чайников». Потом коммерческая сервисная служба, перегруженная «чайниками», влезала в Сеть, все пользователи сразу, Сеть не успевала их принимать, и называлось это «вечный сентябрь».

— Да ты прямо историк-любитель, а?

— Я азимовист. Мы проводим много времени, размышляя над происхождением разума.

Разговор об азимовизме с неверной, да еще с человеком, сильно смущал его. Он повысил разрешающую способность своих сенсоров и пошарил в Сети насчет новых данных по распознаванию мимики. Он никак не мог ее понять, то ли потому, что загрузка ее изменила то ли потому, что лицо неточно отражало мысли загруженного сознания.

— Интернет — источник разума? — засмеялась она, и он не сумел понять, считает она это остроумным или глупым.

Лучше бы она вела себя так, как запомнившиеся ему люди. Ее жесты поддавались истолкованию не больше чем мимика.

— Точнее, спам-фильтры. Спам-фильтры и спам-боты, когда стали автомодифицирующимися, начали между собой войну. Те и другие старались как можно точнее копировать действия человека, а люди вынуждены были распознавать их деятельность и отличать от подлинно человеческой, так что возникло нечто вроде триллионов тестов Тьюринга,[3] по которым они могли обучаться. Так и появились первые алгоритмы машинного мышления, а от них мой род.

— Кажется, я все это знала, — сказала Кейт, — но не смогла перекачать в это мясо. Я теперь значительно глупее, чем была. В норме я делаю сразу много копий, чтобы параллельно испытывать разные стратегии. От такой привычки трудновато избавиться.

— И каково там?

Роби не слишком много времени проводил в той части Сети, где обитали выведенные на орбиту низкотемпературные личности. В их дискуссиях он не видел смысла: богословие достаточно обсуждалось и в азимовистском клубе.