Я разрешаю вам жить! (СИ)

"Боже, шестьдесят семь человек за три дня и в основном русские",- невольно подумал Командарм и вновь мельком взглянул на врача - догадывается ли он, о чем думает генерал? Вновь пробежав список Командарм вдруг отметил, что в нем нет ни одного грузина... Почему он вдруг об этом подумал? Потому что вспомнил, как в разгар наступления в том же январе, когда, казалось, немцы безостановочно побегут и дальше на Запад... Так вот тогда вдруг из штаба фронта пришла разнарядка на награды для особо отличившихся бойцов и офицеров. И вот когда стали составлять списки, начальник политотдела армии эдак ненавязчиво довел до сведения Командарма, что в ГЛАВПУРе хотели бы чтобы в списках, подаваемых на присвоение звания Героев Советского Союза обязательно были бы грузины, а то дескать уже наметилось отставание здесь грузин от армян и даже от азербайджанцев, Хозяину может не понравится. Тогда Командарм как-то особо не озаботился этой ситуацией. И вот сейчас он вдруг обнаружил, что в списке погибших нет грузинских фамилий. И не потому, что они сумели хоть на чуть-чуть дистанцироваться от передовой, похоже их вообще в ударных дивизиях и в его армии не было. Хотя вроде бы должны быть. Ведь количество грузинского населения в СССР сопоставимо с тем же армянским и азербайджанским, но Командарм точно знал, что и армяне и азербайджанцы хоть и не в значительном количестве в его армии присутствовали, а вот грузин почему-то не было совсем... Впрочем, вскоре эти мысли были вытеснены беспокойством вызванным необычайно высокой смертностью среди раненых: если так дальше пойдет... Командарм вышел из госпитальной землянки и вскоре был уже на своем КП. Сразу пошел к связистам:

- Соедините со штабом фронта,- приказал он дежурному радисту.

Со штабом фронта связались только через десять минут.

- Прилетел ли первый из Москвы?- задал, естественный вопрос Командарм.

Ему ответили, что ждут с часа на час.

- Будет ли этой ночью к нам самолет?- последовал второй вопрос.

- В зависимости от погоды,- неоднозначно ответили с той стороны.

У-2 мог летать на предельно малых высотах, где был неуязвим для немецких истребителей, но в ясную погоду даже ночью он становился легкой мишенью для противника с земли. Потому летать приходилось только ночью и только в пасмурную погоду

Так ничего и не добившись от штаба фронта, Командарм, в сердцах выматерившись, вышел на воздух и тут же был вынужден снова забежать назад на КП - начался обычный ежедневный воздушный налет противника, совмещенный с артиллерийским обстрелом. Это означало, что где-то в ближайший час весь пятачок, на котором сгрудилась армия, превратится в сущий ад. Здесь от прямого попадания не спасали ни окоп, ни землянка, да и не каждый блиндаж. Все это время Командарм сидел в блиндаже, морщась от наиболее близких разрывов, понимая, что численность потерь убитыми и ранеными за этот час еще более возрастет.

Если бы Командарм твердо знал: фронт не будет наносить деблокирующий удар, он бы еще в феврале-марте приказал своим дивизиям разделиться и пробиваться через кольцо окружения в разных направлениях. Тогда была еще зима, почва твердая, и пройти можно было практически везде, да и мобильность армии была куда большая: раненых относительно немного, боеприпасы не израсходованы и даже имелось горючее для автомобилей. Но Комфронта упорно хотел сохранить позиции армии как плацдарм для успешного наступления в будущем. Потому приказа на прорыв не давал, напротив строго-настрого запретил всякую самодеятельность. Он обещал, что сможет пробить "коридор" к окруженным. И действительно пару раз попытался и оба раза безрезультатно - противник выстроил крепкую оборону. Когда стало ясно, что своими силами фронт не сможет осуществить деблокаду, Комфронта стал заверять, что сумеет выбить в Ставке резервы и тогда уж наверняка пробьется к окруженной армии. На это сейчас надеялся и Командарм, так как точно знал, что недалеко от позиций центрального фронта формируются сразу две резервные армии, перебросить которые можно в течении трех-четырех суток. Потому он верил и ждал. Надеялся, но где-то в глубине сознания гнездились тревожные мысли: а что если не дадут резервов, что тогда делать? Но он гнал эту мысль: как это не дадут, разве там не видят, что армия гибнет без всякой пользы. К тому же сейчас пробиваться из окружения самостоятельно уже и поздно: армия отягощена двумя тысячами раненых, без автотранспорта, лошади истощены, дороги и проселки в значительной степени стали непроходимы из-за непролазной грязи. Такая армия сможет передвигаться в лучшем случае со скоростью пешехода и станет легкой добычей для артиллерии, авиации и подвижных подразделений противника.

- Товарищ генерал-лейтенант, вас вызывает к рации штаб фронта, они вышли на секретной частоте,- это доложил посыльный, пробежавший от блиндажа связистов до КП, улучив момент, когда бомбежка немного ослабла.