Я прошел две войны!

Я сумел помочь этому бойцу. Отправил на шестимесячные курсы младших лейтенантов несколько бойцов, имевших образование семь-восемь классов. Они уезжали довольные. Шесть месяцев вдалеке от войны – огромный срок. Только спасло ли это их от безжалостной мясорубки сорок второго года? Взводные командиры, даже в обороне, гибли или получали ранения через считаные недели пребывания на передовой. А про наступление и говорить нечего.

В конце августа мы узнали о мощном броске немцев к Волге. Пошли слухи, что нашу дивизию собираются перебросить на юг. Я узнал об этом одним из первых. Меня вызвал к себе подполковник Козырев и предложил возглавить роту бронебойщиков. Это не было повышением. Но вводимые в штат стрелковых полков роты ПТР должны были значительно усилить противотанковую оборону, им уделяли особое внимание.

– Сталинград? – вырвалось у меня, хотя я знал, что такие вопросы задавать не следует.

– Возможно, придется повоевать в степях, – уклончиво ответил Тимофей Филиппович. – Ты, наверное, на батальон рассчитывал, но понадобился надежный человек на эту должность. В роте будет 36 противотанковых ружей, штук шесть пулеметов, огнеметы, десяток конных повозок. Кстати, поздравляю тебя с очередным званием «капитан».

– Служу трудовому народу! – машинально поднявшись, ответил я. – Спасибо, товарищ подполковник.

– Не за что, – невесело улыбнулся Козырев. – Должность такая, что не слишком туда рвутся. С танками драться – это…

Он помолчал и продолжил уже другим, более жестким тоном:

– В полку всего десять пушек. Шесть «сорокапяток» и четыре легких «трехдюймовки». Этого мало. В бою вас, мол, дивизионная артиллерия поддержит. Только не всегда ее дождешься. А три десятка противотанковых ружей плюс огнеметы – это сила. Времени для подготовки у нас мало, сдавай дела.

В общем, получилось, что командиром роты противотанковых ружей меня назначили сразу, без всяких обдумываний. Через час я уже готовил на себя приказ (его сразу подписали), быстро сдал дела и начал формировать роту. Пользуясь случаем, я добился, чтобы в новую роту назначили взводными командирами Юрия Савенко и Михаила Ходырева. Сумел перетащить к себе старшину Родиона Сочку, сержантов Андрея Долгова, Николая Щербака и еще десяток бойцов, неплохо проявивших себя.

Кроме того, пришли после окончания двухмесячных курсов бронебойщиков около двадцати сержантов и рядовых, обученных стрельбе из противотанковых ружей. Это были рослые крепкие ребята, хорошо экипированные, как правило, имевшие боевой опыт. Пришли и новобранцы, которых мне предстояло обучать.

На дивизионном складе вместе с Сочкой и Ходыревым распаковывали ящики с длинноствольными противотанковыми ружьями. В основном получили однозарядные ружья системы Дегтярева (ПТРД) и несколько самозарядных – системы Симонова с магазином на пять патронов (ПТРС).

Получили также несколько повозок вместе с ездовыми, три станковых пулемета «максим» и три ручных Дегтярева. Нам полагались автоматы, но снабженцы сумели найти лишь штук шесть ППШ. Вскоре пришло отделение огнеметчиков из саперной роты.

– Сержант Шамин, – представился мне рыжеволосый красноармеец с медалью «За боевые заслуги». – Со мной восемь бойцов и пять ранцевых огнеметов РОКС-3.

Так в очередной раз резко повернулась моя военная судьба. Со дня на день мы ждали отправки под Сталинград, где развернулась ожесточенная битва. По слухам, немцы заняли почти весь город. Бойцы 62-й армии генерала Чуйкова удерживали узкую полоску берега вдоль Волги.

Но проходило время, а мы оставались на месте. Нас держали в резерве, причины я понял позже. Когда в очередной раз завел разговор с Козыревым, тот резко ответил:

– Фронт от нас никуда не уйдет. Как идет подготовка в роте?

– Нормально идет, – доложил я. – Только боевых стрельб маловато проводится. Люди прошли обкатку танками, тренируются в метании гранат… учебных.

– Ладно, приду гляну, как ты истребителей танков готовишь.

Дня через три Козырев вместе с начальником штаба пришел ко мне и пробыл в роте несколько часов. Полк стоял во втором эшелоне, и ничто не мешало нам проводить стрельбы. Мишенями служили разные железяки, которые мы привезли с места боев.

Неуклюжие на вид, двухметровые противотанковые ружья пробивали на расстоянии двухсот метров щиты от немецких пушек, листы брони толщиной три сантиметра. Пули БС-41 с металлокерамическим наконечником более мощного действия прошивали на этом же расстоянии 40 миллиметров брони. Таких боеприпасов поступало к нам немного, мы их экономили.

Противотанковые гранаты РГД-41 разрывали куски металла, но тяжелый вес этих гранат (почти полтора килограмма) делал их малоэффективными в бою. Даже наиболее тренированные бойцы попадали в цель из окопа лишь метров с пятнадцати.

Неплохо показали себя огнеметчики. Шипящая струя пламени выбрасывалась на 40 метров. Остов легкого танка Т-38 вспыхнул мгновенно. От сильного жара броня лопалась и выгибалась.

Козырев скупо похвалил нас, но, когда уходил, невесело обронил:

– У Т-4 броня уже толщиной шесть-семь сантиметров. Нелегко в бою придется. Ничего… одолеем.