Я послал тебе бересту

Число таких невеселых сообщений можно увеличить, здесь приведены наиболее яркие. Если мы выпишем их из летописи все, то в глаза бросится одно немаловажное обстоятельство: большинство сообщений о голодных для Новгорода годах падает на древнейший период — XI–XIII века. Позднее, в эпоху расцвета Новгородской республики, летописец лишь в редчайших случаях пишет о голоде. Новый документ относится к ранней эпохе, углубляя это наблюдение.

Можно с уверенностью говорить, что причиной хлебных затруднений в Новгороде XI–XIII веков были не плохие почвы, хотя новгородские почвы и малоплодородны. Такими же они в сущности остались и в более позднее время. Вряд ли следует думать, что XI–XIII века были менее благоприятными и в климатическом отношении. Причина, по-видимому, в том, что к древнейшему периоду пахотных земель в Новгороде было освоено гораздо меньше, чем в последующие столетия. Местная сельскохозяйственная основа города тогда была чрезвычайно узкой и дополнительным источником снабжения новгородцев хлебом оставалась торговля с южными соседями: Смоленском, Киевом, Суздалем, Полоцком. Не случайно разлад с этими городами всякий раз связывается летописцем с возникновением хлебного кризиса в Новгороде. Лишь широкое освоение пахотных земель во второй половине XIII–XV веках, создавшее основу могущества Новгородской республики, сделало Новгород независимым от ввоза хлеба извне.

Елена Александровна Рыбина, исследуя найденные при раскопках многочисленные предметы, ввезенные в Новгород из южнорусских городов, установила, что на конец XI века приходится перерыв в торговле. Между Новгородом и Киевом в это время возникли решительные политические разногласия, и пути торговли Новгорода с югом были блокированы киевскими князьями. В грамоте № 424, написанной на рубеже XI–XII веков, — живая иллюстрация к современным ей летописным рассказам. В Новгороде очередной неурожай и голод. И хотя в Смоленске и Киеве хлеб дешев, смоляне и киевляне не везут его в Новгород. Гюргий отправился на юг поискать там счастья. Он зовет своих стариков уезжать из Новгорода. Если не поедете, сообщите о здоровье, беспокоится он: ведь болезни всегда были спутниками голода.

Еще об одной находке на Ильинском раскопе нужно рассказать особо, хотя это и не берестяная грамота. В слое середины XII века обнаружена деревянная заготовка для маленькой иконки. На двух ее сторонах, обрамленных высоким бортиком, нет изображений. Их не успели сделать. А может быть, они и были сделаны, но полностью разрушились во влажной почве. Вместо изображений каждая сторона расчерчена на четыре четверти, и в каждой четверти помещены надписи. На одной стороне в верхнем левом углу написано: «Иесуса ту написить», в верхнем правом: «Богородицу», в нижнем левом: «Онуфрия ту написи», в нижнем правом: «Феодора Тирона». На другой стороне также четыре надписи. В верхнем левом углу: «Михаила», в верхнем правом: «Евана», в нижнем левом: «Климента», в нижнем правом: «Макария». Впервые мы познакомились с заказом художнику. Заказчик назвал святых, каких он хотел бы видеть на маленькой походной иконке.

Мы не знаем, кем был автор письма Гюргий и кто заказал художнику иконку. Трудно сказать также, принадлежали ли они к числу предков жившего на полтора-два века позднее Феликса. Такие связи возможно улавливать лишь при обилии берестяных документов во всех ярусах раскапываемой усадьбы. Не знаем мы и «степени родства» с усадьбой Феликса еще одной знаменательной находки 1964 года.

К концу лета раскоп был исчерпан и доведен до материка. Работы начались на новом участке, примыкающем к старому с запада. И здесь, уже в самом начале систематических работ, при расчистке слоев рубежа XIV–XV веков, экспедиция обнаружила фундаменты и остатки каменной кладки древнего здания. Вся восточная стена этого здания, сложенного из розового известняка, оказалась внутри раскапываемого участка. А восточная стена всегда важна для определения характера постройки: в церковных зданиях восточная стена снабжена алтарным выступом. Здесь такого выступа нет. Значит, это гражданская постройка. Значит, это еще один боярский терем, подобный терему Юрия Онцифоровича. Они и построены оба в одно и то же время. А если это боярский терем, то и принадлежал он, вероятно, человеку с не менее громким именем, чем имя посадника Юрия Онцифоровича. Раскопки терема продолжались два года. Были выявлены все детали его планировки, расчищены остатки кирпичных и деревянных полов в нем. Но не найдено ни одной берестяной грамоты, раскрывающей имя его владельца. Остатки терема было решено сохранить и не вести под ним раскопок. Может быть, эти сохраненные для будущих исследований слои когда-нибудь и назовут имя человека, жившего в каменном доме Ильине улице.

Остатки каменного терема на Ильинском раскопе.

А пока мы можем довольствоваться только предположениями. Эти предположения очень неточны, но рассказать о них стоит.