Я попал в ЛитРПГ-5. Арграгеддон

— Уж не сомневайся, — глаза бестии зловеще сверкнули. — Только за ночь она могла уйти далеко, и все следы уже остыли. Повезло еще, что неумеха не научилась телепортации…

— Допустим, мы ее таки сыщем. Но как заставим снять порчу?

— О, когда я возьму эту балду за тощую задницу, она выполнит любое мое желание. Прямо как в старые добрые времена…

Ассасин улыбнулась — в первый раз с момента нашей встречи.

Меня обуревали мириады вопросов об этой Ларгите, но из-за тряски и валяния по полу пожилой мочевой пузырь вознамерился немедленно опорожниться. Чтобы не щеголять перед красавицами с мокрыми штанами и не позориться, прося помощи в столь деликатном деле, я кое-как встал и взял из угла меч. Опираясь на него, как на костыль, побрел к лестнице, пока девушки обсуждали план поиска и поимки. Поначалу все шло в штатном режиме, но тут перед крабо-пауком возник то ли валун, то ли расселина, демон притормозил, и инерция сбила меня с ног.

Пока катился по базальтовым плитам, казалось, будто на каждой ступеньке стоял невидимый молодец и лупил со всей дури палкой. От невыносимой боли ненадолго потерял сознание, а очнулся уже на полу первого этажа. Сердце бешено колотилось, то и дело пропуская удары, кости, похоже, переломались все до единой, а в голове гудело так, что я не сразу услышал склонившуюся надо мной суккубу.

— …ивой? — зрачки беспокойно метались из уголка в уголок, а жаркое учащенное дыхание обжигало кожу.

— Что?! — заорал во всю глотку, как и положено глухому.

— Ты живой?! — с той же громкостью крикнула демоница.

— Да! Но, боюсь, ненадолго.

— Зачем ты вообще поперся вниз?

Молча указал на дверь уборной.

— И на кой? Мог бы попросить ведро, я бы принесла.

Я уже забыл, когда в последний раз плакал, но от осознания своего незавидного положения веки защипало, как от перцового баллончика. Пришлось собрать все оставшиеся силы, чтобы удержать влагу в нужных местах — как ни странно, несмотря на жуткое падение, умудрился не напрудить в штаны. Герой, блин, сраный. Спаситель, мать его, Иринора. Великий поборник Света. Прошел через огонь и воду, терпел и страдал, как мученик, карабкался, ломая ногти, зубами землю грыз, терял друзей или сознательно от них отказывался ради высшей цели… и вот итог. Старая, готовая обоссаться развалина, побежденная самым слабым и бестолковым творением Владыки. Нет большего на свете зла, чем ирония.

Хира взяла под локоть и потянула, но я вырвался и проворчал:

— Сам!

Сел, скрипя шатающимися зубами, отдышался и попытался встать, но быстро понял — делать все так, словно я по-прежнему молодой и здоровый, бессмысленно. Пришлось перевернуться на четвереньки и, опираясь на меч, выпрямить сначала правую, а затем и левую ногу.

— Мы не успеем, — с сочувствием сказала Ангиз, глядя на мои страдания. — Придется прыгать.

— Думаешь? Мне еще не приходилось телепортировать старика. Сама знаешь, какие это нагрузки. Все равно, что прокатиться на американских горках.

— Значит, прыгну я. И к вашему приезду разведаю все, что получится.

— Тогда я с тобой, — бестия решительно шагнула к сестре.

— Исключено, — ассасин покачала головой. — Артуру нужны уход и забота. Во-первых, путь в одиночку очень опасен. Во-вторых, тебе придется ускорить краба-паука, чтобы добраться до «Приюта» к закату. И ускорить значительно.

Хира сглотнула, и мне совершенно не понравилось ее бледное потерянное лицо.

— Ладно, — после долгих колебаний согласилась она. — Будь осторожна. Эта мышь оказалась куда опаснее, чем мы думали.

Ангиз коснулась кулаком левой груди и «солдатиком» ухнула во вспыхнувший под ногами пентакль.

— Час от часу не легче, — вздохнула прислужница. — Пошли, дедуся. Придумаем, как тебя усадить, чтобы не разбросало по дороге, как Шалтая-Болтая. Сейчас мой крабик чешет со скоростью бывалого марафонца. А вскоре понесется быстрее лошади. И даже мне придется несладко.

— Я знаю, что надо делать. Помоги.

— Вот так бы сразу.

Суккуба услужливо подставила плечо, и я потопал наверх, держась свободной рукой за перила. Никогда прежде я не задумывался о старости, хотя прекрасно помню и дедушку, и бабушку, и много времени проводил с ними в детстве. Дед потерял ногу на фронте и ходил с костылями — ходил много, охотно, и никогда не жаловался на трудности. Бабушка чуть ли не до самой смерти ухаживала за огородом — копала, полола, поливала и радовала нас свежими овощами и соленьями. Глядя на родню, мне и в голову не приходило, что им тяжело, что обыденный труд дается неимоверными усилиями, и встают они спозаранку не потому, что жаворонки, а потому, что хотят подольше побыть наяву, прежде чем смерть заберет их в покои вечного сна.