Я попал в ЛитРПГ-2, или как прокачать суккуба

— О нет, мой друг, — глаза Хорвата блеснули, и только тогда я в полной мере осознал, что парень напротив — не просто отморозок, а самый настоящий психопат, творящий зло не выгоды ради, а потому, что в кайф. — Самое интересное только начинается! Жду наверху. Выкинешь фокус... — клинок неуловимо быстро выскользнул из ножен и приподнял дрожащий подбородок узницы, — я выкину свой. И поверь, у меня получится лучше. Не затягивай, братан.

— Вот же сука! — рявкнул рыцарь, когда Корица скрылся, прячась за девушкой с таким усердием, словно в него целилась дюжина профессиональных снайперов с топовыми винтовками.

— И что теперь делать? — Валька положила топорики на плечи и вздохнула, неотрывно глядя на подъем. — Может, отвлечь, а потом...

— Нет, — шагнул на ступени и добавил, не оборачиваясь: — Я пойду.

— Прикалываешься?! — верзила чуть кувалду не выронил. — Да там засада — зуб даю!

— Вряд ли, — качнул головой. — Иначе потребовал бы взять Хиру или сразу обменять на пленницу. Я этому козлу сто лет не нужен, он здесь за суккубой. К тому же, моя смерть ровным счетом ничего не изменит. Думаю, Хорват и впрямь решил поиграть напоследок.

— Идиотизм, — фыркнула рыжая.

— Возможно, — не удержался от улыбки — забота товарищей скорее забавляла, пусть и по-доброму, а не нагоняла драмы. — Но выбора нет.

— Да погоди, — наседал здоровяк, — не гони гусей. Посидим, покумекаем и что-нибудь придумаем. На кой по чепухе гробиться?!

— Иногда бывает так, — обернулся и посмотрел на притихших соратников, аки пророк на паству, — что для победы нужно прыгнуть в пасть чудовища. Не убегать, не уклоняться, не пытаться договориться и найти компромисс. А просто взять — и прыгнуть. Понимаете?

— Нет! — буркнул Макар. — Тебя, походу, совсем контузило.

— А я понимаю.

Стуча копытами по доскам, Хира подошла вплотную и стальной хваткой сжала голову, чтобы уж точно не извернулся. В глазах огонь, приоткрытые губки влажно блестят, хвост трубой — привстала на цыпочках, рывок — и вот мы уже единое целое. Кладу руку на сердце — по сравнению с поцелуем демоницы внезапный засос Ковен немногим лучше лобызаний с подкисшим помидором. Я тот еще спец в делах амурных, но когда время буквально замирает, а все вокруг расплывается, словно с выкрученным до упора моушин блюром — это о чем-то да говорит.

Подрагивающие колени суккубы сомкнулись, мои ладони легли на поясницу и скользнули вверх — сперва несмело, затем уверенно, прямиком под куртку — вдоль рубцов, мимо завязанных узлом тесемок с накатом на острые бугорки лопаток, а оттуда сразу вниз — по бокам к упругому основанию хвостика.

А что в это время вытворял длиннющий и во всех смыслах хорошо подвешенный язык не передать ни на одном языке мира. Десять делений фиала меньше чем за десять секунд близости — до сих пор удивляюсь, как только нигде ничего не лопнуло. Мы припали губами, как умирающие от жажды к бутылке ключевой воды и пили друг друга до последней капли. Несмотря на поистине адскую страсть, стучащее пневмомолотом сердце обливал тот же мед, что и в далеком ночном наваждении, но в разы гуще и горячее. Я насыщался не возбуждением единым, меня одолевали страх потери, волнение перед скорым расставанием и тревога за сокрытое туманом войны будущее. Зато знал наверняка — хочу растянуть момент как можно дольше, чтобы клеймом отпечатать в мозгу и унести в бесконечное путешествие по долине смерти.

— Хорош... — девушка отпрянула и облизнулась, — уже челюсть занемела. Продолжим, когда вернешься, — подруга чмокнула на прощанье и подмигнула.

— Хира, я...

— Потом, — голос звякнул скрещенными клинками, на побледневшее лицо упала тень. — Тебе пора. Навешай этому педику за всю хурму.

***

То, что я увидел на средней палубе, больше всего напоминало внутренний двор тюрьмы — громадного, мать его, Алькатраса размером с пригородный поселок. Вдоль бортов и по центру тянулись каюты — три ряда по три яруса — их разделяли расширяющиеся к корме коридоры, утопающие во тьме подобно подгорным туннелям. Свет столбами падал сквозь редкие решетки в потолке, а в промежутках между ними царила чуть разбавленная тьма, где без труда спрятался бы и рядовой игрок, а не разбойник с прокачанным стелсом. Представить сложно, сколько эльфов здесь размещались прежде — тысячи, десятки тысяч? — и заблудиться среди нагромождений построек проще, чем в гонконгских трущобах.

Поэтому старался не приближаться к дверям и черным провалам окон — оставался на свету, вслушивался в любые, даже самые тихие шорохи, и пристально следил за пляшущими на периферии зрения тенями, каждая из которых могла вознаградить невнимательность кинжалом в спину. И попутно вспоминал, как вытащить рогу из инвиза, не прощупывая все встречные углы огненными шарами.

— Ты ведь понимаешь, что сопротивление — бессмысленно?

Крутанулся на триста шестьдесят, оставив черные разводы на досках, и вскинул руки, но голос, казалось, лился отовсюду, будто вещал сам сумрак.