Я помню музыку Прованса

Начав писать и открыв ящик Пандоры, я настроила свою старую башку на последний бой. Мои нейроны стараются изо всех сил, в шкафу не должно остаться ни одного скелета. Весенняя генеральная уборка! Чтобы не терять нить, я взяла за правило гулять с блокнотом и карандашом, который точила так часто, что он стал совсем крошечным. Я делаю заметки и составляю самые разные списки. На обороте конвертов, на бумажках для заметок, а вчера так даже на рекламном буклете, пока сидела в очереди к ревматологу. Я их вкладываю между страницами, чтобы ничего не забыть, надеюсь, они не помешают тебе читать.

Вчера ты мне позвонила, и от твоего голоса на сердце стало тепло. Когда я слышу в трубке твой голосок, у меня в груди словно взлетает стая птиц. Милая Лили, когда я тебя слышу, каждый раз наступает весна. Я с упоением слушаю о твоей жизни в Париже и безгранично горжусь тобой. Хотелось бы выразить все это лучше, с большим пафосом, но у меня нет твоего дара слова. Ты ведь простишь, что я скрывала от тебя и этот дневник, и причины, из-за которых он появился…

Звонят в дверь, надо идти открывать. Наверняка это Люсьена пришла из церкви.

Целую тебя, моя сладкая.

Бабушка

6

– Привет, я Феликс, помощник Жанины, – говорит он, снимая куртку.

«А он молодой, – думает Джулия, пробормотав свое имя. – Притом очень милый. И работает помощником?»

– Ах вот ты какая, Жанина много о тебе рассказывала!

Он наклоняется к Жанине:

– Я заезжал на рынок! Мадам Абелло отложила для вас камамбер с трюфелем – уверен, вам понравится, – говорит он, открывая рюкзак. – А это колбаса с оливками от старика Флавио.

Он поворачивается к Джулии и шепчет:

– Старик Флавио к ней неравнодушен!

Его веселье заражает. Феликс продолжает болтать, вынимая из рюкзака свежий багет и ту самую колбасу. Рассказывает о погоде, кого встретил на улице, о кошке мадемуазель Мели и о мимозе у дома Мирей. Эти двое отлично ладят. Жанина смеется, радуясь новостям. Она сжимает руку внучки, словно боится, что та улетит. «Что-то изменилось в бабушке, – думает Джулия, – лицо излучает почти детскую нежность. И взгляд другой. Более отрешенный и менее серьезный».

Феликс, раздвигая по дороге кресла, идет в другой конец гостиной, к старому патефону. Джулия широко открывает глаза. Он-то как здесь очутился?

Вдруг вспомнилось детство: маленькая гостиная, она танцует, стоя на бабушкиных ногах, на шее – боа. Жанина умела играть на пианино и иногда могла что-нибудь спеть, но танцы… Ах, танцы! От горшка два вершка, Джулия была ее лучшим кавалером. Они кружились под песни Трене, Жозефины Бейкер, Мистингет и, конечно, Фреэль[6]. От этого воспоминания у Джулии начинает щемить сердце.

Она оглядывается и замечает знакомые вещи: кружевную салфетку на подголовнике кресла, несколько фотографий, коллекцию ложечек. Феликс поднимает крышку красного дерева, старательно крутит рукоятку. Берет пластинку, потом другую, кладет на диск и подносит к краю иглу. Слышится приятный треск. Феликс делает изящный поклон перед сидящей в кресле Жаниной и поворачивается к Джулии:

– Вы позволите?

Подыгрывая ему, Джулия позволяет – и бабушка в восторге высвобождается из кресла с помощью своего кавалера.

Высокий голос эхом разносится по гостиной, они начинают танцевать. Бабушкина рука – в руке Феликса, другая – на его плече. Джулия узнает это положение головы. Движения Жанины правильны, точны. Подняв подбородок, Феликс уверенно ведет свою даму. Пара медленно вальсирует в солнечных лучах.

Говорите мне о любви, повторяйте нежные речи…[7]

Жанина закрывает глаза. Она кружится, улыбается и изящно тянет носки тапочек. Молодая, легкая, витающая в воспоминаниях. Джулия всю жизнь могла бы смотреть, как танцует эта пара. Но игла патефона неумолимо движется к центру. Звучат последние ноты нежно плачущего пианино.

Феликс провожает старушку до кровати.