Я отвернулась

Что еще хуже — я не могла отделаться от страха, что нечто плохое может произойти с кем-нибудь из них из-за меня. Я помнила, как расстроила маму, спросив, почему она не может завести еще одного ребенка. Вскоре после этого она заболела. Я не осмеливалась рассказать об этих страхах отцу или бабушке Гринуэй. Просто старалась быть самой лучшей сестрой и дочерью из возможных.

Моя новая мать, к моему восторгу, иногда позволяла немного помочь ей. Больше всего мне нравилось помогать купать маленького Майкла после того, как я возвращалась из школы.

— Смотри, чтобы ему в глаза не попала горячая вода! — говорила она, когда я с большим энтузиазмом намывала его губкой. Потом я поднималась наверх и проводила вечер с бабушкой.

— Правда ведь Майкл прелесть? — постоянно повторяла я.

Она фыркала.

— Он совершенно обычный, насколько это можно сказать о ребенке. Это не мой любимый возраст. И имей в виду, они не становятся намного лучше, когда подрастают.

Затем она поджимала губы и устремляла взгляд в телевизор.

— Ха! — комментировала она иногда. — Вот возьми хотя бы эту группу «Абба». Шведы, что ли. Совсем не та музыка, что в мое время!

Когда листья на деревьях стали золотыми, это произошло — Майкл пополз. Он был такой быстрый!

— Взгляни только, как резво он может перебраться с одной стороны комнаты на другую! — говорила я бабушке Гринуэй.

Теперь иногда нам обеим разрешалось присматривать за ним, пока моя новая мать готовит ужин.

— Не спускайте с него глаз ни на секунду, поняли? — говорила она нам. И мы не спускали.

Но однажды, когда я пыталась делать домашнее задание на деление столбиком, из кухни донесся крик:

— Помогите, кто-нибудь!

Я помчалась туда. Майкл издавал странные звуки. Его лицо покраснело.

— Я не знаю, что с ним! — кричала моя новая мать. Она была бледной и держала его на руках перед собой. — Что делать?

Я быстро выхватила его, положила себе на колени и похлопала по спинке. Но ничего не произошло.

— Он умирает, он умирает!

— Нет, он не умрет! — крикнула я в ответ. Я не позволила бы.

Я снова постучала его по спине, на этот раз всей ладонью, а не тремя пальцами. Он кашлянул, и из его рта вылетел маленький черный комочек.

Изюм.

Она пекла булочки. Должно быть, оттуда он и попал в горло Майкла.

Лицо братишки мгновенно обрело привычный цвет.

— С тобой все хорошо, все хорошо, — причитала моя новая мать, забрав его у меня и прижимая к себе. Майкл все еще широко раскрывал глаза от ужаса. — Откуда ты знала, что нужно делать?

Вот теперь, когда мой маленький брат был в безопасности, меня затрясло.

— Я санитарка в скаутском отряде, — пролепетала я.

Шейла расплакалась.

— Спасибо тебе. — Она высморкалась. — Наверно, изюм упал на пол. Тут нет моей вины.

Она выжидающе посмотрела на меня, будто думала, что я не соглашусь. Я промолчала. Так было проще.

В тот вечер, когда отец возвратился домой, он крепко и от души обнял меня.

— Сегодня ты спасла брату жизнь, — сказал он. — Мы очень гордимся тобой.

Когда после чая я поднялась в гостиную бабушки Гринуэй, то ожидала, что она тоже поздравит меня. Однако она даже не упоминала об этом, пока я не собралась спать.

— Ты сегодня совершила хороший поступок, дорогая. Но подобных случаев станет больше. Попомни мои слова.

Мне не хотелось выяснять у отца, что имела в виду старушка. У него все равно по вечерам оставалось не слишком много времени на меня. Когда входил в дом, он первым делом всегда целовал в щеку мою новую мать и спрашивал, все ли с ней «в порядке». Потом баюкал Майкла на руках, глядя на него так, словно не мог поверить, что тот действительно существует.

— Мой сын, — повторял он без конца. — Мой сын.

В последнюю очередь он мог взъерошить мне волосы и спросить, как у меня прошел день и была ли я «хорошей девочкой».

— Да, папочка, — отвечала я, вспоминая о домашнем задании, которое закончила перед чаем, и о том, как помогала своей новой матери купать Майкла; проверяла, что он достаточно сухой, прежде чем мы одели его в мягкую голубую пижаму, пахнущую детским стиральным порошком. А затем мы сидели с братишкой рядом, и я заводила ключом свою музыкальную шкатулку. Ему нравилось хлопать под музыку в свои маленькие пухлые ладошки с ямочками.

Позже, после происшествия, люди, присматривающие за мной, спрашивали: ревновала ли я. Правда в том, что нисколько. Я очень сильно любила Майкла, до боли в груди. Я бы сделала ради него что угодно. По сути, я теперь ходила за ним по пятам, чтобы быть уверенной — он больше не подберет изюм или что-то другое, чем можно подавиться. В скаутском отряде мне вручили нашивку на форму, когда узнали, что я спасла младшего брата. Я носила ее с гордостью.

— Она заслуживает того, чтобы быть его матерью, — а не ты, — сказала бабушка Гринуэй жене моего отца, когда я кормила Майкла завтраком. Он сидел на высоком стульчике, а мачеха подпиливала ногти за кухонным столом. — Малец мог бы помереть, если бы не Элли. Я уже говорила тебе раньше. Тебе надо обратиться к доктору насчет…