Я отвечаю за свою страну

— Какое здоровье в наши-то годы. Поскрипываю… А что не зайдешь никогда по старой памяти? На чаек бы, а? Совсем соседку свою забыл.

— Не забыл я вас, тетя Лиза. Честно — вспоминаю. Да все дела, дела. Из рейса в рейс.

— Ну уж у кого дела, так это у нас, — полушепотом проговорила Елизавета Ивановна. — Такие дела — не приведи господь.

— Да чего мы стоим? Сядем на скамейку или ко мне зайдем? — предложил Ефим. — Тут недалеко.

— Лучше сядем. А к тебе в другой раз. Сегодня нагостилась уже, — вздохнула Елизавета Ивановна.

Они заняли скамейку на бульваре — невдалеке от станции метро.

— Уж извини, если старое помяну, — с интонацией сказительницы начала Елизавета Ивановна, — а только речь насчет Гальки твоей пойдет. Так вот: бандиткой она оказалась и сберкассу ограбила.

— Да знаю я это, тетя Лиза, — с досадой ответил Ефим. — Вызывали уже к следователю, интересовались. И рад бы я помочь товарищам, да нечем. После развода всего раз с Галиной виделись. Мотает ее где-то, аферистку… Опять дурака какого-нибудь вроде меня найдет и околпачит.

— Ох, и настрадался же ты с ней, Ефимушка, — сокрушенно покачала головой старушка.

— И не говорите, тетя Лиза, — вздохнул Ковригин. — Но ничего: найдут ее! Куда денется! И за все тогда ответит.

— И то верно, — согласилась Елизавета Ивановна. — Куда ж ей, бандитке, деться? Ведь фото Галькино у всех милиционеров имеется.

— Какое фото? — насторожился Ефим.

— Да ее же, Гальки… Эта следовательница как пришла, так много снимков разложила. Средь них Галька твоя. Сразу ее узнали: я и соседи. Большие такие фото — и профиль, и лицо.

— Как же так? Не может быть!

— Вот те крест. У соседей спроси. Все, как один, ее признали, — подтвердила старушка и, сочувственно вздохнув, заметила: — Жалеешь ее, стало-ть, по старой памяти…

— Дела… — протянул Ефим, отвечая своим мыслям. — Ну, что же, тетя Лиза. Рад был встретить. Загляну, может, на днях, поговорим. Давайте провожу вас до метро.

Они поднялись и, продолжая беседовать, пошли по бульвару.

За окнами было темно. Большие настенные часы, освещаемые неяркими бликами уличного фонаря, показывали начало второго.

Настойчивый телефонный звонок, раздавшийся из прихожей, разбудил Вересову. Стараясь не потревожить мужа, она соскользнула с кровати и, накинув халат, вышла в коридор. В трубке отчетливо слышался голос Дивеева:

— Нинуля! Привет! Началось.

— Что началось? — не разобрала та со сна.

— Они клюнули. Заглотнули приманку.

— Каким образом?

— Наш знакомый внезапно выехал в Выборг. Возможно, для встречи с тем… Ребята еле успели вслед.

— А если он захочет ликвидировать того как важного свидетеля?

— Характера не хватит, — уверенно ответил Дивеев. — Здесь просто испуг, реакция на неожиданность. Ну а криминала не допустим.

— Нужно ехать, — решила Нина. — А то наломаете без меня дров. Заезжайте за мной.

В пижаме вышел Юрий, привычно спросил:

— Снова вызывают?

Она кивнула.

Машина быстро шла по ночному Средневыборгскому шоссе. В свете фар мелькали придорожные гранитные валуны, стволы сосен. Местность была холмистой — «Волга» то брала подъем, то устремлялась вниз.

Нина сидела рядом с водителем. Сзади устроились Дивеев и двое оперативных работников.

— Года три назад мы с мужем и дочкой сюда за грибами ездили, — вспоминала Вересова. — Юра за рулем. Вдруг удар. Сбили зайца, дорогу перебегал. Машка до сих пор как вспомнит, так в слезы.

— Жаль зайчишку, — отозвался Дивеев.

— А всякая нечисть живет — и ничего, — невпопад подхватил беседу пожилой водитель. — И нам из-за них по ночам покою нет.

— Ничего, Петрович, приедем в Выборг — поспишь в дежурке, — успокоил его майор.

Небольшой ночной бар, какие имеются почти в каждом портовом городе, был немноголюден. Несколько пар танцевали под бодрую мелодию музыкального автомата.

В углу за столом оживленно беседовала группа финских моряков. Они пили «Московскую» и немецкое пиво. Один из моряков говорил официанту на ломаном русском языке:

— Карашо, та мало. Тавай еще!

Фарид Байрамов, симпатичный смуглый парень спортивного сложения, танцевал с Эльзой, стройной, на вид еще совсем молоденькой девушкой. Ее светлые, видимо, крашеные волосы разметались в танце. Эльза была высока — ростом с Фарида. Танец закончился. Они поцеловались.

— Браво, браво! Караше! — не унимался русскоговорящий финн. — К нам попить!

Фарид и Эльза подсели к финнам, с которыми, очевидно, были знакомы. Парень сказал:

— Ты, Таппани, не суетись. Сегодня я угощаю. — Он взял у бармена бутылку, поставил на стол и, наполнив рюмки, провозгласил: — За дружбу!

— И любофф! — добавил Таппани, выразительно глядя на Эльзу.

— Любовь приходит и уходит, а выпить хочется всегда, — назидательно промолвила та, ответив Таппани твердым взглядом.

— Караше гофорил, — рассмеялся Таппани и перевел ее слова друзьям.

— А еще говорят: девушек некрасивых не бывает, бывает мало водки, — сострил Фарид.

Общее веселье слегка охладил голос бармена: