Я очень хочу жить: Мой личный опыт

Здоровый человек всегда живет в мире с собой. Никогда не задавали себе вопроса: что такое счастье? Вот, скажем, такая ситуация. У вас пятикомнатная квартира, роскошный джип, жена-модель, счет в банке, но по утрам вы еле-еле сползаете с кровати, проснувшись в плохом настроении, у вас скачет давление, болит голова, и вообще ощущаете себя столетним старцем, хотя вам нет и сорока. А в соседней крохотной однокомнатной норке живет пожилая женщина, получающая скромную пенсию, и она, как ни парадоксально, выглядит намного более счастливой, а главное, здоровой, чем вы. Почему? Нищая старушка покупает сто граммов карамелек, а у вас на столе килограмм шоколада. Ну по какой причине пенсионерка постоянно в хорошем настроении? Ответ элементарен: она в ладу с собой, ей не нужны ваш джип и миллионы, у нее свои ценности, старушка считает собственную жизнь удавшейся, она терпеть не может шоколад, а обожает карамель. В ваших глазах соседка жалкая голь перекатная, но она-то чувствует себя редкостной счастливицей. Потому и здорова.

Очень многие болезни сначала зарождаются в нашем сознании и лишь потом отражаются на теле. Онкология – знак того, что нужно пересмотреть свою жизнь и измениться. Нельзя же делать одно и то же, ожидая разного результата. Вы ведь не станете швырять постоянно на пол тарелки, думая, что сотая из них не разобьется? Уж, наверное, придет в голову, что фарфор не выдержит соприкосновения с твердой поверхностью. Вот и не надо с тупым упорством бить сервиз. Постучится в вашу дверь болезнь и, если вы изменились, растеряется: где же тот человек, к которому я пришла? Теперь он другая личность, похожая на него, да не он. Постоит тот же рак в недоумении и уйдет.

Вот почему я теперь считаю, что тяжелый диагноз пошел мне на пользу: недуг был моим шансом стать другой, найти свой путь. В любом событии есть как темная, так и светлая сторона. Помните русскую поговорку: «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Чтобы стать здоровым, измените свою жизнь. Наступая сто раз на одни и те же грабли, успеха не добиться.

Многие очень опытные онкологи говорят:

– Хотите вылечиться? Меняйте свою жизнь.

И, понятное дело, вы сейчас спросите:

– А как измениться?

Извините, не подскажу. Каждый должен сам искать ответ на этот вопрос. Я, помнится, тоже начала допытываться у Кучеренко:

– Что мне нужно делать? Куда идти?

Володя ответил:

– Понятия не имею. Это твоя задача, трудная, но вполне посильная. Я лишь могу помочь человеку вспомнить то, что глубоко закопано в его памяти. На самом деле люди ничего не забывают, они просто не любят заглядывать в темные уголки, где спрятаны воспоминания о некоторых событиях. Но, вероятно, вытащив их на свет божий, еще раз просмотрев, заново оценив, найдешь ответ.

И мы начали работать.

До того, как я очутилась в кабинете Кучеренко, никогда не обращалась к психотерапевтам. Думала, что сеанс выглядит, как в американских кинофильмах: пациент приходит к специалисту, укладывается на кушетку, и начинается неспешная беседа, доставляющая обеим сторонам удовольствие. Я наивно полагала, что Володя подскажет мне, как надо поступить, посочувствует, пожалеет, погладит по голове… Как же я ошибалась!

Дорогие мои, если кто-то вам скажет, что сеансы у психотерапевта приятное занятие, немедленно стукните этого человека чем-нибудь тяжелым.

Психолог выковыривает из вас абсолютно все мельчайшие подробности жизни, подчас такие, о которых не хочется не то что кому-то рассказывать, даже вспоминать наедине с собой. В какой-то момент вы будете просто ненавидеть душеведа. Я, например, каждое утро начинала с того, что хватала трубку и сообщала Володе:

– Что-то в горле царапает – не приду сегодня, пожалуй!

– Немедленно собирайся, – каменным тоном откликался Кучеренко. – Жду тебя через час.

Я, словно жертвенное животное, мрачно плелась к метро, ненавидя всех: Кучеренко, мужа за то, что привел к нему, Оксану, которая поддержала Александра Ивановича…

Сколько раз я, рыдая, пыталась убежать из кабинета психотерапевта, но Володя за шиворот втаскивал меня назад. Потом вообще наступил караул.

Один раз, выйдя от Кучеренко на улицу, я чуть не упала в обморок: по тротуару шли странные пары – мужчины в куртках и шапках держали под ручку женщин в халатах и нижнем белье. Через пару секунд я сообразила, что дамы ненастоящие, а вроде призраков, и, чуть не завыв от ужаса, кинулась назад.

– Да, – совершенно спокойно сказал Владимир Вилетарьевич, – такое случается, скоро закрытие.

– Чего? – обалдело поинтересовалась я. – Что закроется?

– То, что открылось, – ответил он и повез меня домой на своей машине.

Наступил не самый приятный период в моей жизни. Я не могла спуститься в метро – начинался сердечный приступ; не ходила в магазины – боялась людей, вздрагивала, если рядом останавливался незнакомый человек.