Я - обычный

— Хуже, — улыбнулся Марк. — Мамонтов хоть нашли потом, а от нас с тобой и костей потом не сыщут. Наша цивилизация вообще штука хрупкая. Малейшее дуновение ветра, шаг в сторону, и опыт и знания, накопленные в течение сотен лет рушатся в пыль, а мощная военная машина не способна справится с самым крохотным и ничтожным на первый взгляд врагом, микроскопическим вирусом, который, небось, и под микроскопом-то не сразу разглядишь.

— Как думаешь, Марк, откуда все это? — Присев на стоящий рядом стул я вытащил последнюю сигарету и, повертев её в пальцах, отправил назад.

— Моя теория проста как два пальца. — Улыбнулся охранник, устраиваясь рядом. — Считаю я её единственно верной и на все остальные плюю с высокой колокольни.

— А именно?

— Вояки, зуб даю. — Марк в сердцах ударил ладонью по колену. — Только у них хватило бы и сил и возможности изобрести что-то настолько смертоносное, чтобы весь мир накрыло и только у них хватило бы разгильдяйства, чтобы в один прекрасный момент выпустить джина из бутылки.

— А сторонний вариант развития событий ты, как понимаю, в расчет не берешь? — Вяло поинтересовался я.

Вся наша беседа шла в виде вялой пикировки смертельно уставших людей. Людей, которым настолько все надоело, что даже говорили они с какой-то отрешенностью, ленцой, равнодушием в потухших глазах.

— Метеорит, что ли твой? — Хмыкнул Марк. — Эка невидаль. Посмотри на небо, там этих метеоритов падает каждый день вагон и маленькая тележка. Не верю я в эту заразу со звезд. Подумай сам, каменюке надо пройти сквозь плотные слои атмосферы, а это равносильно обжиганию в доменной печи. Высокие температуры выжгут любую бактерию, любой вирус затесавшийся на метеорит, не оставляя ему не малейшего шанса.

— Значит военные?

— Почти наверняка.

— Что будем делать с Лехой? — наконец задал я волнующий меня вопрос.

— Не жилец, — Марк сморщился как от зубной боли. — Болезнь протекает быстро. Еще вчера скакал как козел, а сейчас головы от дивана поднять не может. Я бы на твоем месте поосторожнее был ближайшие пару суток.

— Перекинется и бросится?

— Сначала умрет, думаю. Видел, что в новостях показывали?

Почесав затылок, я попытался восстановить в голове картинку прошлого репортажа с борта журналистского вертолета, который, расходуя драгоценные запасы топлива, барражировал над погибающим в агонии городом. Стремительно менявшаяся картинка на экране то уносилась вверх, почти в облака, то спускалась на землю и, наконец, выхватила из общей разрухи здание морга, из отрытых ворот которого шли усопшие. До последнего момента их сдерживала тяжелая железная цепь, наброшенная на ручки двери кем-то из служителей. Видимо, под общим напором хлипкие двери, не рассчитанные на столь активные усилия, попросту были выломаны из петель, и теперь покойники, нестройными раскачивающимися из сторону в сторону рядами, медленно выбирались из старого двухэтажного строения с грязными окнами.

— Мертвецы идут, — сказал тогда Леха.

— Мертвецы давно уже ходят, — напомнил я.

— Нет, — отмахнулся он, — ты не понимаешь. Это действительно, самые взаправдашние мертвецы. Привезли-то их уже мертвыми. Многие пролежали не один день в холодильных камерах, и все равно они идут.

Действо действительно было потрясающее. Завораживающее, чарующее и в то же время тошнотворное и отталкивающее. Мертвецкий марш, неспешный и неотвратимый. Некоторые мертвяки, еще не отошедшие от низких температур и потому не такие прыткие, как их сородичи, падали под пулями пятящихся военных, но армия покойников продолжала наступать, протягивая к живым свои синие негнущиеся руки.

— Видел, — кивнул я. — Даже больше чем следовало бы. Ты кстати нашему снайперу отзвонился?

— Нет, — Марк закинул ногу на ногу. — Пытался минут двадцать с утра, все бестолку.

— Выстрелов тоже с крыши не слышно, — поделился я.

— Думаешь все?

— Уверен. — Достав из кармана последнюю сигарету, я закурил, бросив скомканную пачку в угол и отлепившись от кресла, толкнул дверь кабинета, где в горячечном бреду метался по дивану Леха.

Осторожно притворив за собой дверь, я уселся напротив, положив на колени автомат, с которым не расставался уже вторые сутки. Подперев одной рукой голову и стряхнув на пол пепел, я посмотрел на часы. Было десять минут третьего.

Леха зашевелился, застонал и вдруг открыл покрасневшие глаза, уставившись в меня цепким колким взглядом.

— Похоже, все я, Костик, — произнес он еле слышно, растрескавшимися губами.

Плеснув в кружку немного холодной воды, я поднес её к губам больного и, дождавшись пока он утолит жажду, произнес.

— Бред, Леха. У тебя просто жар. Налопался вчера просроченных устриц, вот и скрутило. Завтра еще потравишь и проснешься как новенький.

— Нет, — юрист попытался привстать, но силы окончательно оставили его и он тяжело рухнул на диван. — Нет, это конец. Слабенький я оказался. Вон как скрутило.

— Да не сгущай ты краски, — начал было я, но был остановлен слабым кивком.

— Костик, — Леха раскашлялся и потянулся за кружкой. Отхлебнув немного, он посмотрел на меня помутневшими глазами. — Костик, обещай мне.