Я - некромант (СИ)

Ничто не может нарушить эту священную тишину, на несколько минут нависшую над нами. Я слышу биение его сердца. Он слышит моё тяжёлое дыхание. Мы совсем разные. И в то же время – одно и то же. Один организм, живущий на два мира, на два крохотных мира. Я достаю из Лексовых штанов сигареты и зажигалку. Шорох полиэтилена и картонной коробки, щёлканье, маленький огонёк и долгожданный дым. Сквозь дым смотреть намного безопаснее, чем прямо в глаза. Лёгкие наполняются ядовитыми парами, оставляющими за собой целый букет канцерогенов, и вновь дым тонкой сизой струйкой, едва касающейся моих губ, выходит, сворачиваясь в небольшое облачко.

- Ты курил, наверное, уже жизней двадцать, - шепчет Оул. Его рука касается моей, и тут же наши пальцы сплетаются, держась настолько крепко, насколько можно.

- Больше, - ухмыляюсь я.

- Хотелось бы увидеть твои лёгкие, - со своим природным сумасшедшим азартом говорит Оул.

- Лёгкие у меня всегда были сменными, так что ничего, кроме чистеньких, как стёклышко, альвеол ты не увидишь, - ещё шире улыбаюсь я. Оул начинает тихонько хихикать, но у него это получается настолько заразно, что через несколько секунд я хохочу, как ненормальный. Смесь истерики и экстаза, так хорошо смешанных с простым счастьем. А откуда оно берётся? Из сигаретного дыма, из молочных оуловых волос, щекочущих шею, из ощущения конца, подкрадывающегося с каждой секундой всё ближе. Мы ещё можем быть вместе. Недолго, но можем. Я не собираюсь упускать этой возможности.

- Я не боюсь Девильеры, - всё ещё смеясь, говорит Оул, поднимая голову и глядя мне прямо в глаза.

- Потому что я здесь? – спрашиваю, одними пальцами прикасаясь к его щеке.

- Ну, пока что да, - улыбается он, уже догадываясь, что я хочу сделать.

- Я не так силён и крут, как ты думаешь, - наклоняюсь ближе, чтобы поцеловать. Странное это ощущение – понимать, что тот, кого ты так любишь, любит тебя в ответ. Оул обвивает мою шею руками и я, не рассчитав силы, валю его на пол. Оул улыбается, закрывает глаза. Я никогда прежде не видел такой улыбки… Могу ли я судить лишь по выражению лица, счастлив ли человек? Оул был со мной, в каком бы теле я ни был. Его никогда не смущало то, что я всегда разный. Он как будто бы умеет видеть за телом, сквозь него. Для него я – всегда Джесс, один и тот же Джесс. И он ни с кем меня не спутает. Я уже себя не контролирую, и руки мои грешные лезут к Оулу под кофту. Тот, сдавленно вздыхая, вздрагивает подо мной, но сразу же расслабляется. Я целую его в шею, тёплую и белую, как снег. Оул опять вздрагивает. Странно, что он ещё не привык… С каких пор мы стали любовниками? Наверное, это было заложено в нас ещё задолго до того, как мы это поняли. Руки сами тянутся к пряжке ремня, а губы не в силах прервать поцелуи. Я схожу с ума. Медленно, но верно. И, вероятно, скоро мы оба станем психами, достойными друг друга. Куда я качусь… Да я не качусь, я бегу, спотыкаясь, бегу, никак не останавливаясь. Да я и не хочу останавливаться.

- Ой, - дёргается Оул, наткнувшись на холодную ножку комода обнажённой спиной.

- Что, холодно? – заискивающим тоном спрашиваю я.

- Слишком жарко, - шепчет Оул, улыбаясь. Наверное, я становлюсь одержимым. Снова тянусь к его губам, и…

- Эй, парни, у вас, кажется, холодильник сломался... – Рихард встаёт столбом, глядя на нас с Оулом со смешанными чувствами, отражающимися на его наглой роже: с одной стороны, он никак не может поверить в то, что видит, а с другой, вероятно, в нём проснулся мужик и теперь он не понимает, плеваться ему во все стороны или тактично удалиться.

- Адельберт, тебя стучаться в детстве не учили? – не замечая грубости в голосе, бурчу я.

- Я попозже зайду, - всё ещё со ступором на роже бормочет Рихард, прикрывая за собой дверь. Оула прорывает на поржать, а я и сам не понимаю, почему чувствую себя так… эмм… нормально, что ли. Как будто так и должно быть. Как будто нет никакой Девильеры.

- По-моему, Рихард что-то заподозрил, - всё ещё смеясь, говорит Оул, поднимаясь с пола, застёгивая ремень и поправляя кофту.

- Но мы всё равно не палимся, - я тоже поднимаюсь, бросая окурок в лужу возле зеркала. Нас опять затопили соседи сверху.