Я не придумал ничего

Мы кивнули. Тут нас окружили ребята. Они посмеивались над нами, но не прогоняли, только кто-то сказал:

— Маленькие еще!

Вожатый подумал и говорит:

— А что, если их в помощники взять? А как подрастут, можно будет и принять.

— Можно взять, — согласились все. — Они ничего ребята!

Верочка тихо, очень тихо прошептала:

— Без галстуков?

Но никто, кроме меня, этого не расслышал и, кажется, никто не заметил, что глаза ее подозрительно набухли.

Нам поручили собирать щепки и складывать их в кучу. Когда же все здорово устали и сели в кружок, вожатый стал рассказывать про гражданскую войну. Потом мы пели. Ах, какие прекрасные песни мы пели…

Я помню одну очень печальную и гордую песню про то, как белогвардейский седой генерал приказал расстрелять пленных красноармейцев. Они сами вырыли себе могилу, и генерал им сказал: «Вы землю просили — я землю вам дам, а волю найдете на небе!» А они ему отвечают: «Не смейся над нами, коварный старик…»

А потом мы все по команде вскочили и построились в ряды. Вперед вышли горнист с барабанщиком и знаменосец с алым знаменем, на котором был нарисован костер.

Тихий теплый вечер опускался на город. Закатное солнце, казалось, пылало в нашем знамени.

Мы с Верочкой шагали позади. Изо всех сил старались мы ступать в ногу с отрядом и ничего не замечали вокруг. И вдруг… нас похитили.

Какие-то большие мальчишки схватили нас, зажали ладонями рты и мгновенно утащили во двор. Да так ловко, что никто из отряда и не заметил!

Во дворе нас привязали к телеге и стали пугать:

— А-а-а! Вы, значит, пионеры?

— А ну давайте ваши красные галстуки!

— Нету?! Ну, тогда прощайтесь с жизнью! Мы вас насмерть замучаем!

— Везите телегу! Но! Но! — кричал мальчишка в белой вышитой рубашке.

Он влез на телегу и стал размахивать кнутом.

— Отрекитесь! Отрекитесь! — кричали вокруг. — Отрекитесь, тогда отпустим домой!

Кнут страшно свистел над нашими головами…

И вот тогда я узнал, какими бывают девочки. Верочка крикнула:

— Ни за что! Ни за что не отречемся!

Она вырывалась, пиналась и плевалась. И я тоже заорал что есть мочи:

— Не смейте! Пустите!

И тоже стал плеваться и брыкаться. На наш крик из дома выбежала какая-то женщина.

— Вы зачем деток мучаете? От я вас, бандюги! — прикрикнула она на мальчишек и прогнала их прочь.

Мальчишки убежали, а женщина отвязала нас от телеги и выпустила за ворота. Отряд был уже далеко, но видим: спешит к нам вожатый.

— Почему зареванные? — спрашивает. — Отстали, испугались?

Но мы в ответ — ни слова. А то ведь подумает, что мы маленькие!

КАРАСИК

ервый раз на рыбалку меня взял мой взрослый брат. Девушки и парни, приятели брата, решили устроить на озере пикник. Все были веселые, смеялись по каждому поводу. Так всегда бывает, когда у людей просто хорошее настроение, когда они молоды, когда отличная погода и впереди длинный радостный день.

Со станции шли к озеру по сырой тропинке в высоком камыше. Озеро появилось сразу, будто вынырнуло из травы. Оно было большое, синее, гладкое.

В нем отражался камыш с бархатистыми коричневыми колбасками на макушках.

Я подбежал к воде и увидел в ней себя — в белой рубашке, с белым прутом-удилищем на плече, — но с берега в озеро плюхнулась лягушка, пошли по воде круги, мое отражение перекосилось и задрожало.

Брат с товарищами привязывали к удилищам лески, а у меня все давно готово — только закинуть удочку.

Мне показали, как это делается, и вот я закинул удочку первый раз в жизни!

Тут ко мне подбежали девушки, стали меня тормошить, неизвестно чему смеялись, только мешали. Особенно одна, черноглазая, с едва заметными усиками. Да я знал, вовсе и не во мне было дело. Просто ей очень нравился мой взрослый брат.

Мой поплавочек — пробка, проткнутая спичкой, — тихо лежал на воде. Я ждал. Когда он утонет, надо будет скорее тащить.

Вот слышу — удивленно-радостно вскрикнула та, с усиками. Еще бы ей не радоваться! Она поймала карася!

Золотистая рыбка трепетала на конце лески. Девушка смеялась и будто не знала, что делать. Брат кинулся ей помогать.

Потом и другие стали выдергивать карасей. Только у меня не клевало. Давно уже все бросили рыбачить, разложили на газетах еду, зовут меня, но я не спускаю глаз с поплавка.

И вдруг!.. Мой поплавок шевельнулся, и сразу будто что-то шевельнулось у меня в груди, перехватило дыхание. Поплавок дрогнул, поплыл, поплыл и скрылся под водой. Не помня себя, я изо всех сил дернул удилище, и — о счастье! — на конце лески сверкнул золотой пятачок с красными плавничками. Это был маленький карасик.

От радости я онемел и только громко дышал.

— Смотрите! Смотрите! — закричали девушки. — Володя рыбку поймал!

— Редко, да метко! — воскликнул я.

Ну, этим я, конечно, только рассмешил всех.

Помню, я никак не соглашался бросить моего карасика в общую корзинку, а привез его живого в банке с водой.