Я не хочу!

Мальчишка завернул в кабинет, за ним закрылась дверь, а через минуту до ушей донесся откровенный ор. Орал, по всей видимости, Денис Александрович, собственно, кому бы еще так громко орать в этом доме? И я сразу все узнала об Андрее. Он был и двоечником, и паразитом, и пиявкой на шее отца, и анархистом, и сущим демоном, ах да, еще засранцем, ведь в его комнате пожизненный хаос. Дальше ор сменился громким вещанием. Отец обещал, буквально клялся, сдать пацана в Кадетское училище. Что ж, мне было и мальчишку жаль, и его измученного родителя, но мальчишку все-таки жальче. Мелкий он еще. Ну, что такое двенадцать лет?

– Слушай, – глянула на Диму, который все это время стоял ни жив ни мертв в метре от меня, – а сколько лет твоему брату?

– Одиннадцать.

Эх, на год ошиблась.

Дверь кабинета меж тем открылась, и из нее показался уже совсем другой Андрей. Заплаканный, взъерошенный, с опущенными плечами. Блин, да этот Денис Александрович деспот!

– Эй, – поймала паренька за руку. – Он не со зла.

– А ты вообще кто? – процедил сквозь зубы. – Очередная поломойка?

Угу, дерзкий. Ясно.

Я собралась было ответить ему в той же манере, как из кабинета показался Денис. И что-то после всего услышанного мне захотелось срочно убежать обратно в свою комнату. Мама на меня никогда не кричала, она стоически терпела все мои подростковые закидоны, чему я всегда искренне удивлялась, ведь иногда так хотелось вывести её, но нет, она держала оборону, как бы я ни старалась. И сейчас же к горлу подкатил ком, а к глазам – слезы.

– Алиса? – окликнул меня мужчина. – Зайди.

– Удачи тебе, – произнес чуть слышно маленький Дима.

Пришлось послушно зайти в кабинет.

– Почему ты босиком? – он уже сидел за своим столом, снова в жилете, только весь отутюженный, накрахмаленный, с иголочки, в общем.

– Ну, в уличной обуви ходить по дому как-то не очень, – кожа тем временем покрылась мурашками, я и так по жизни мерзлячка, а у него все окна в кабинете были приоткрыты, по полу тянуло холодом.

– Ясно, – продолжал буравить меня тяжелым взглядом. – Проходи, присаживайся. Поговорим.

Видимо он большой начальник и не останавливает приём посетителей ни на минуту. К нему, подумать только, собственные дети ходят на беседу в кабинет. Я села в то же самое кресло и уставилась на Дениса Грозного. И точно муха в молоке, увязла в зелени его глаз. Он меня сейчас или погубит, или все-таки спасёт.

– Скажи, ты к кому-нибудь обращалась со своей проблемой? – заговорил неожиданно спокойно, чем вывел из ступора.

– Нет.

– Почему?

– Потому что не к кому обращаться. Вы проверили информацию обо мне? – невольно блуждала взглядом по мужественному лицу. Над верхней губой у Дениса небольшой шрам, на лбу ровно три бороздки, скорее из-за того, что он все время хмурится, а губы такие… вроде и тонкие, но привлекательные.

– Проверил, – кивнул. – Да, ты Алиса Венес, да, твой отчим весьма известный в некоторых кругах человек, и адрес проживания указала ты верный. Но информации, которая есть в общем доступе, не так-то и много.

– Ну, мой отчим не шоумен, чтобы о нем писали на каждом заборе. Скорее наоборот, он яростно охраняет свою личную жизнь, да и работа его требует конфиденциальности.

– Твоя мать умерла, так?

– Да.

– В чем была причина?

– Долго и серьезно болела, – уж Влад позаботился, чтобы нигде не было сведений о том, чем болела мама и где провела последние дни своей жизни.

– И давно он начал к тебе приставать?

– Он никогда не приставал. О его желании жениться я узнала буквально недавно. До этого мы жили нормально, – сцепила руки в замок, – как мне казалось, нормально. Я благополучно окончила школу, две недели назад подала документы в институт. Я ни о чем даже не подозревала.

– И что? Он просто подошел и сказал: «Хочу на тебе жениться?» – снова нахмурился.

– Да, фактически так и было. Поймите, мой отчим довольно скрытный человек, умеющий контролировать свои эмоции, умный, продуманный, осторожный.

– Как и все следаки, – вдруг выдал.

– Да, наверно. И он сделал так, что я теперь полностью от него зависима, – печально усмехнулась. А ведь, правда, Влад превратил меня в свою собственность, всю мою жизнь замкнул на себе. – Но я даже не думала, что эта, по сути, отеческая забота вовсе не забота, – и закусила губу, лишь бы не расплакаться. Твою ж мать, я сижу перед чужим человеком, оправдываюсь, трясусь в страхе и надеюсь, что он проявит благородство и не сдаст меня монстру.

– Поэтому боишься идти в полицию? Думаешь, они сразу сделают «дружеский» звонок?

– Не думаю, а абсолютно точно уверена в этом. У Влада осталось много знакомых в полиции.

И повисла тишина. Мучительная, продолжительная, давящая.

Где-то я его понимаю, мой рассказ действительно звучит ненормально, по-киношному. Но блин, ему-то какое до меня дело? Я ничего не украла, никому вреда не причинила. Почему бы просто не отпустить меня?

– Короче, – раздалось так громко, что я вздрогнула, – пока поживешь здесь.

– Зачем вам это всё? У меня есть друг, который не откажет в помощи, передержит у себя.

– И сколько лет твоему другу?

– Мой ровесник.