Я навсегда тобою ранен...

Задержка не повлияла на скорость – мы двигались в хорошем темпе. Менялся рельеф, отступала и вновь гудела под боком река. Периоды безветрия сменялись лавинными порывами, гнущими траву и деревья. Временами появлялось солнце – стреляло холодными лучами и пропадало за спешащими на запад облаками. Вдоль реки тянулись смешанные леса, острозубые каменья в хороводе золотых березок. Чересполосицы провалов-ловушек воспринимались уже буднично – прыгал самый ловкий и страховал остальных. Рельеф менялся на обоих берегах. Берега росли, иногда принимая вид каньона, иногда становясь лесистыми взгорьями. Потом все это пропадало – зеленые холмы стартовали у самой воды, тянулись вереницей. Приметы древних сдвигов – вывернутые пласты, гигантские разломы от воды до самых круч. На Алтае после недавнего землетрясения я видел и не такое. Часть мощного склона, заросшего сосняком, поплыла и встала на дыбы. Деревья тоже наклонились. Фантастическое зрелище – целый лесной массив растет не ввысь, а под углом в сорок пять градусов...

Мои старания не пропали даром. Зерна сомнения были посеяны. Я шел в арьергарде и видел, как люди с опаской косятся друг на друга. Оборачиваются – не сгинул ли странный мент? Рита оступилась – Мурзин, оказавшийся поблизости, предложил джентльменские услуги, она со страхом отшатнулась. Идущий в авангарде Куницын перевернул карабин стволом вниз – Голованов подобрался, одарив его неприязненным взглядом; показалось на миг, что он не прочь завладеть оружием. Златовласка озиралась чаще прочих, хотела со мной поговорить, да побаивалась Мурзина, у которого непонятно что на уме и в карманах.

На привале стадный инстинкт возобладал – люди сбились в кучку и стали яростно шептаться, недвусмысленно поглядывая в мою сторону. Я не вмешивался, сидел в стороне, вытянув натруженные ноги, с наслаждением курил. К консенсусу, как и следовало ожидать, компания не пришла. По физиономии Голованова гуляли красные пятна, распухший лоб уже не выделялся. Он что-то бурчал, яростно жестикулировал. Куницын со скептическим видом качал головой. Мурзин угрюмо помалкивал. Рита слушала, потом вздохнула, отошла в сторону. Рыжая уколола Голованова острой репликой – Мурзин отрывисто хохотнул, Голованов взъярился, но быстро успокоился.

Снова шли по тропе, растянувшись цепочкой. Головоломка не решалась. То, что источник всех бед находится в компании, подтверждали пуганое чутье и беспомощный рассказ Голованова про «соседа Леху». Не было никакого соседа, а то, что остальные делают вид, будто верят Голованову, – их личная проблема. Несколько раз я порывался остановить шествие, отобрать у Куницына карабин и устроить обстоятельный разбор с обыском фигурантов. Но не мог решиться: если некто и имел при себе компрометирующие предметы, то при моем появлении от них избавился. Обыск вызовет бурю негодования и бунт на корабле. Да и не станет «источник всех бед» избавляться от конкурентов именно сейчас – не за тем организована экспедиция. Компания должна обнаружить искомое (интересно, как?), доволочь его до определенной точки (интересно, до какой?), а уж затем настанет «час икс». За жизнь участников экспедиции я пока не переживал. Как и за свою. Люди заинтригованы моим появлением, могут думать всякое, но у них нет уверенности, что в аферу не посвящена вся милиция и на базе (или в ближайших скалах) не сидит взвод ОМОНа в сопровождении краснознаменного оркестра МВД...

Мы брели, увязая в траве. Вздымался березняк, наполненный птичьим гамом. Лес просматривался насквозь, появление постороннего мы бы не пропустили. Люди поломали строй. Брюнетка общипывала ягоды с подозрительного куста, считая их съедобными. Мурзин, напевая под нос: «Пога-анка, зачем сгубила ты меня...», ворошил листву под ногами. Я с любопытством наблюдал, как Стелла Ольшанская ненароком сбрасывает скорость, нагибается, собираясь завязать шнурок на сапоге, потом понимает, что на сапогах шнурков не бывает, и в итоге попадает со мной в одну плоскость.

– Вы не возражаете, если я с вами пройдусь?

– Почту за честь, – польщенно отозвался я. – А вы не боитесь, что друзья подвергнут вас обструкции?

Она улыбнулась.

– Я просто первая ласточка. Вот увидите, скоро они перестанут ломать комедию и начнут интересоваться, каким же попутным ветром вас занесло в нашу компанию?

– Вы сами ответили, – засмеялся я, – попутным. И вы решили это сделать первой, покуда не опомнились остальные? Боюсь, что не смогу удовлетворить ваше любопытство, Стелла. Давайте временно считать, что в ваши ряды затесалось крупное недоразумение.

Она немного смутилась, но решила не сдаваться и зашла с другой стороны.

– У вас имя есть? – спросила она.

– Артем, – признался я.

– О, господи... – она закашлялась, сделав некрасивое лицо; как видно, в имени моем было что-то неприятное.

– Нормальное имя, – пожал я плечами. – Довольно привлекательное и пока еще редкое.