Я навсегда тобою ранен...

Туман в деле густел и уплотнялся. Кто это был? Григоренко? Или некто обрядился в его одежды, видя зорким глазом, что за домом наблюдает соседка? Выкрали? В каком, интересно, виде? Или все же прикончили?

Наступало время решительных действий. Забрав Лизетту в качестве понятой (она аж обалдела от такой ответственности), мы вторглись в частные владения и, сломав замок на кухне, проникли в дом. Ему можно, а нам нельзя? Хозяина не было – ни в живом, ни в мертвом виде. Чертыхаясь, мы забили развороченный косяк, наказали Лизетте позвонить в милицию, если вдруг нарисуется Григоренко («Да уж позвоню», – подмигнула Лизетта Крюгеру), и поехали в город. В клубе потерявшийся господин отсутствовал. Похмельный сменщик не мог взять в толк, какого дьявола ему сюда возвращаться, если только утром сдал смену? Ни в окрестных гастрономах, ни на станциях техобслуживания, ни на рынке Григоренко не видели. Работники разводили руками и божились: да, знакомая личность, но сегодня точно не было. Заглянули даже в церковь! Позвонили в Аркалы, откопав в справочнике телефон – встревожили сестру, которая решительно заявила: не было сегодня братца, и не собирался. Дали ориентировку ГАИ – на предмет белой «Оки» с такими-то номерами. Обзвонили посты: не выезжала ли из города похожая бричка? Не выезжала. К пяти часам фантазия иссякла, остались стукачи...

К шести часам вся эта маета смертельно надоела, и я распустил сотрудников по домам. В гробу я видал высокое начальство – люди не железные. Венька умчался в первых рядах, урча от удовольствия – тратить маленькую, но такую желанную зарплату. Янка тоже заявила, что в доме голодуха, родственники сидят с открытыми клювами, надо что-то делать. Крюгер был задумчивый, как Диоген. Потом внезапно очнулся и вопросил в пространство: «А почему бы, черт возьми, не выпить?» Вышел первым, добрался до дежурки, позвонил по сотовому и сообщил, что путь свободен, начальства не видно. Я быстро запер кабинет и побежал вниз...

Так уж вышло, что в этот вечер я решил оставить машину на стоянке и пройтись пешком. Не хотелось до ночи мыть машину. Я догнал Крюгера, который шел по тротуару, погруженный в мысли, и меньше всего походил на озабоченного, где бы выпить, человека.

– Знаешь, Артем, – сказал он доверительно, – зайду-ка я, пожалуй, к Лизетте. Посидим, повспоминаем... Восемь лет прожили в одном городке и ни разу не пересекались, представляешь?

– Выходит, не врет, что завязала с прошлым.

– Выходит, так, – он заметно приободрился. – Но все равно как-то затейливо...

– А как же Нинель?

– А при чем тут Нинель? – не понял Крюгер. Потом понял, встал в позу оскорбленной добродетели: – А ты о чем подумал, Артем?

– Ни о чем, – смутился я, – о чем тут думать, когда и так все ясно.

Не будет Лизетта Михайловна, в отличие от Нинель, часто упрекать его за то, что редко...

Мы шли мимо барачных двухэтажек, стыдливо прикрытых кустами акации и желтеющими тополями. Продавленный асфальт, бордюры, осевшие в землю, – печальные свидетельства, что мы умеем делать только историю. Дождик прекратился, было свежо и приятно. Старички во дворах стучали костяшками домино. Почтенные алкоголики ссорились по поводу недопитой с вечера и испарившейся (с утра) бутылки. Просвещенные старушки обсуждали фильм «Авиатор» с «Декабрио» в главной роли (ну, слышат они так), какая-то горластая охальница поносила политику президента, задарившего китайцам остров посреди Амура, где у ее дочери был дачный участок.

– Ага, – остановился Крюгер, – что-то дерьмецом запахло... Ну точно, вон в той хибаре у меня информатор обретается. Борька Стукановский – ну как с такой фамилией не вербануть человечка? Днем-то его наверняка не было, а сейчас, поди, подошел, гаденыш...

– Не слышал о таком, – удивился я.

– Невелика потеря, – отмахнулся Крюгер. – Жалкая, ничтожная личность. В ритуальных услугах трудится. Тащит все подряд: венки, арматуру, листовой алюминий. Наворовал материи, которой гробы обтягивают, – ну, знаешь, такая красная, с выдавленными цветочками – хотел в квартире ремонт сделать, прикинь, какой идиот? Тут-то я его и прихватил. Пара лет с гарантией, да возиться не хотелось, теперь он мой источник информации из мира мертвых...

– Зайдешь?

– Пожалуй, – задумался Крюгер. – Если хочешь, подожди, а не хочешь, ступай своей дорогой.

– Пулей, – приказал я. – Учти, я жду. И передай своему стукачу, что мы в ответе за тех, кому наливаем.

Как в воду глядел! Не единственная ошибка за текущий день (и не последняя). Крюгер нарисовался ровно через сорок две минуты, когда вечерняя свежесть стала арктическим холодом и я проклял все на свете. Честное слово, пьянее существа в мире не видел! Я просто оторопел. Крюгер выпал из подъезда, как шар из драной лузы. Рухнул в лопухи с блаженной улыбочкой на устах, и оставалось лишь недоумевать, как он вообще спустился.

Можно было, конечно, вызвать патруль и попросить ребят доставить оперативника домой, но это смотрелось бы как-то не по-товарищески. Я извлек его из кустов и поставил вертикально.

– Стукач опоил?