Я навсегда тобою ранен...

– Ложись к огню, – суетилась Стелла, освобождая место и расстилая накидку. – Выпей водочки – у Мурзина есть – и до утра никаких движений. К рассвету будешь как огурчик...

Она уснула, едва коснувшись головой земли. А тем, кто не спал, стало веселее. Разговорилась Стелла, вовлекая в орбиту трепа посвежевшего Куницына и ободранного Мурзина. А у меня под черепом шевелились интересные мыслишки. Хотелось бы знать, до какой степени существу отшибло голову. Если слухи о золоте небеспочвенны, то оно имеет к нему отношение – иначе откуда такое внимание к продвижению экспедиции? Допустим, золото находится в ущелье (интересно, где? – мы осмотрели практически все), но бродяга долгое время находился в окрестностях «Белых зорь», а расстояние приличное, дорога трудоемкая, не может он бегать по ней дважды в неделю! Значит, редко появляется в ущелье. А если появился, должен провести ревизию своих сокровищ – не исчезли ли? А до темноты не станет этим заниматься, понимая, что под боком вооруженные чужаки. Поэтому затаился где-то, ждет, когда наступит ночь...

Логическая цепочка вызывала много нареканий, но другой не было. Включить зрительную память, представить себе ущелье от низа до велика и наиболее благоприятную точку для ведения детального осмотра... Хотя какой тут детальный осмотр – ночь на носу. Но темнота еще не пала окончательно – особенно на западе, где из-под фиолетовых облаков просвечивало рваное серое небо...

Не было в ущелье такой точки, откуда просматривалось бы ВСЕ. Но наиболее выдающиеся места... Я вспомнил скалу на южной стороне распадка – метрах в сорока левее разлома, с которого нас вспугнул хлопок «Беркута». Там росла одинокая сосна, был кустарник, трава лохматыми клочками. И тропа отлично прорисована в памяти – от лагеря метров пятьсот...

– Дайте бинокль, – попросил я у Куницына, тяжело поднимаясь. Он вскинул голову, прищурился.

– Далеко собрались, капитан?

– Прогуляюсь. Если хотите, можете со мной. Понаблюдаем за ущельем.

– Имеются мысли? – он смотрел на меня настороженно и с подозрением.

– Откуда? – Я пожал плечами, принимая самый искренний вид, на который был способен. – Но пока где-то бродит упырь, не думаю, что смогу уснуть. Решайтесь, идете?

Но тут возмутились неспящие, начали орать, что Рита уже вернулась, какого черта? Выставить часовых, ложиться спать, какие прогулки в «три часа ночи»? А если уж менту приспичило, то пусть шарашится один, а Куницын – как наиболее сильный и наименее пострадавший – пусть сторожит их сон. Куницын не был мыслителем, по крайней мере, сегодня; задумался, сунул бинокль.

– Надеюсь, до рассвета мы вас увидим?

– Я быстро, – уверил я. – Одна нога здесь, другая там.

Сунул за пояс фонарь, повесил бинокль на шею и сделал всем «адью». Пропадая во мраке, не выдержал зуда в затылке, обернулся. Троица сидела у костра – некормленая, измученная – и напряженно таращилась мне вслед. Только Рита спала, завернувшись в брезент, и не знала, что происходит.

Я лежал, закопавшись в траву, на краю утеса, курил в кулак и разглядывал сквозь сгустившуюся темень окрестности. Утес висел над речной долиной, что позволяло просматривать не только северный берег, но и часть южного. Махины скал серели на фоне фиолетового неба. Пучки кустарника, каменные завалы, утробы пещер над журчащей водой. Временами я подносил к глазам бинокль, махины подъезжали, но пропадали остальные мелкие предметы, и увлекаться этим делом не стоило. Оставалось надеяться на глаза, которые не были кошачьими. Я где-то читал, что мужское зрение отличается от женского – чем и обусловлено преимущество водителя-мужчины перед водителем-женщиной, каким бы опытом ни владела последняя. У мужчин зрение тоннельное – они видят конечную цель; у женщин – периферийное: они схватывают то, что вокруг. Им трудно сосредоточиться на главном...

Я намеренно не смотрел на часы, боясь отвлечься. Работал глазами, активно используя боковое зрение. От земли холодило – термобелье я, к сожалению, не ношу, и вскоре холод забрался в организм. Стыли конечности, шея покрывалась коркой льда, но я терпел. Один умелец придумал способ, как обогреться за счет внутренних резервов организма. Почему мы их никогда не используем? Конструкция автономная. Надевается маска, к ней приделана трубка, последняя направляется под одежду – специальный полиэтиленовый балахон. Дышишь – и себя же согреваешь своим дыханием. Те, кто пробовал, остались довольны. Изобретатель получил патент, доказав, что все гениальное просто...