Я мыслю, значит, я существую

— Если они говорят нам слово — “ложись”, — сказала Алёна, — то они имеют ввиду, что мы должны принять горизонтальное положение на кровати. Значит, у них есть понимание значения этого слова. Они заранее хотели, чтоб мы легли, чтоб было проще извлекать наши мозги.

— Произнесенное слово “ложись” неразделимо с понятием звук, — ответил Ласкин, — потому, что любое устное слово, это звук, а точнее, набор из звуков. Предположим, у них нет категории — звук. Как нет такой категории у змей. Создания из иного мира поняли, что если начать колебать среду определенным образом, то мы — существа из более плотной материи, чем сама среда, поменяем свое положение. Понятие слова “ложись” тут совсем не при чем. После колебание среды наше положение изменилось и стало более удобно для вскрытия одной из наших частей, чтоб вытащить оттуда другой сгусток материи, который, как они поняли, отвечает за принятие решение, за выполнение алгоритмов. Я это все не просто так говорю. Я вижу, что они не имеют сознания в нашем понимании, а лишь имитируют нашу сознательную деятельность.

— Эти болванчики? — спросила Алёна, прицеливаясь ножом.

— Нет, те кто руководит их действиями. А эти вот непонятные псевдо-люди, это проводник к нам. Проводники к нашему миру. Попытка связи с нами. И все их действия, это китайская комната, но более высокого порядка. Принцип китайской комнаты может быть использован не только для обмена кубиками или бумажками с иероглифами. Иероглифы можно заменить чем угодно, любыми вещами, поступками. Вместо ответа иероглифа на иероглиф можно по принципу китайской комнаты отвечать действием на действие, при этом совершенно не понимая, что происходит.

— Они знают наш язык, — сказала Алёна, — тот Айвазовский прочитал название улицы и придумал себе имя.

— Я уже говорил ранее, что да, они могут использовать наш язык. Они сопоставили колебания среды, то есть звуки, с черточками на плоскости, которые мы воспринимаем как буквы. Они не сознательны в нашем понимании, у них что-то другое вместо сознания. Ранее я предположил, что их слабый интеллект не создает алгоритмы. Я был не прав — какие-то примитивные алгоритмы они могут создавать. Влиять этими алгоритмами на окружение, получать ответную реакцию, дополнять свои алгоритмы искаженным пониманием нашей ответной реакции, снова как-то влиять алгоритмами, и это всё, как пинг-понг, скачет туда-сюда. Они что-то сделали, получили от нас реакцию, снова что-то сделали, снова реакция, без осознания смысла происходящего. Их алгоритмы порождают любые различные изменения и события, но у них не появляется понимание процессов, и в итоге получается лишь обертка без сути вещей, лишь имитация осознанных действий. И тогда, исходя из общего непонимания друг друга, можно предположить, что их низкий интеллект определяется только решением задач в нашем мире. Но если у них какая-то иная логика, то им совсем не нужно уметь выстраивать логические цепочки, соответствующие логике нашей вселенной с её фундаментальными законами для того, чтоб существовать и выполнять необходимые для их жизни функции. Если, конечно, слово жизнь тут вообще уместно. Может, в этом мире нет жизни, а то, с чем мы столкнулись, это не жизнь. Иначе говоря, может оказаться так, что они не глупые, а просто мы их не теми критериями оцениваем.

— Я не совсем понял, — сказал Федя, — ты же говорил, что они глупые?

— Еще раз повторяю — исходя только лишь из нашей системы оценок, они могут казаться глупыми. Но наши критерии — это не мерило всего в бесконечном количестве вселенных. Может, для них копирование, это способ общения? Может, это их язык? А мы для них имеем низкий интеллект, потому что не ведем себя как они? Или, может, мы опасны для них? Может, мы вредители? Блоха не понимает, что она паразит, она просто живет.

— Но почему так? — спросил Кошкин, — и вообще, как можно общаться копированием людей и животных?

— Одна из версий решения парадокса Ферми — человек не способен увидеть проявления другой цивилизации. Может другие формы прямо перед нами, но как их распознать? Если с нами попытаются поговорить, то как мы поймем, что это вообще их речь? Может они общаются событиями в судьбах людей?! Или тем, что в наших категориях вообще не существует. Общаются складыванием и вычитанием бесконечностей! Как муравью понять, что перед ним нейросеть, и она задает муравью вопросы? Как бабочке понять, что перед ней крокодил? А крокодилу понять, что у человека есть чувство юмора? Эти создания в данный момент пытаются повторить нас, повторить то, что не могут понять. А мы пытаемся понять их, но также без толку. Как слону нельзя даже на его языке жестов, запахов, движений объяснить какое-либо иное для него понятие, например — что такое рифма! Или представь, что муравью нужно объяснить крокодилу, что такое — общаться на языке муравьиных феромонов. Этот вопрос настолько глуп, что даже нет смысла это обсуждать.

— Ты пытаешься сказать, что они хотят общаться снами? — спросила Алёна.

— Я не знаю, но это вполне возможно.