Я мыслю, значит, я существую

Капитан сделал два шага от стены и когда оказался в метре от врача, тот схватил Петровича за предплечье.

— Тихо! Тихо! Руку сломаешь! — капитан, извиваясь, вцепился второй рукой в кисть врача.

— Ложитесь, — произнесло существо.

— Ты Лампа? — спросил Ласкин.

— Ложитесь.

— Просто лечь и лежать?! — спросила Алёна.

— Ложитесь.

Капитан взвыл во весь голос, когда врач подтащил его к ближайшей кровати.

— Дай я лягу! — крикнул Сергей Петрович, — отпусти! Я лягу! Черт ты бешенный!

Раздались шаркающие шаги за дверью.

— Другие убегали, — врач монотонно произносил каждое слово, — отрезать ноги долго. Вас связать?

— Нет, — ответил Вася, — мы не будем убегать. Нас не надо связывать.

Когда в кабинет зашло еще одно существо в белом халате, все трое людей потеряли надежду на спасенье. Следом появился еще врач и еще…

Врачи всё прибывали и прибывали. Вот их столпилось уже человек двадцать. Все одинаковые на лицо. Существа разбрелись по кабинету и производили непонятные, необъяснимые для человеческого разума манипуляции. Это было даже не имитирование деятельности работников медицины, это был абсолютный бред: один врач принялся раздевать догола женщину с приросшим к ней ребенком, но, из-за того, что руки у них были соединены, никак не мог снять с них верхние вещи. Другой приложил к груди лежащего на кровати псевдо-мужчины какую-то палку со свисающими из нее трубками и застыл. Второго псевдо-пациента одни врачи пытались раздеть, но в этот же момент другие надевали ему одежду обратно. У некоторых докторов в руках были различные предметы — кружка, очки, вешалка, ботинок, моток скотча, клавиатура, удлинитель для розетки, женская сумка… Они пытались как-то приладить эти предметы к пациентам. В их действиях не было никакого смысла. Врач, который атаковал Кошкина, смешался с толпой точно таких же созданий, абсолютно идентичных и одетых в одно и то же.

Капитан тяжело дышал. Лежал на кровати и водил глазами, рассматривая эту ужасную сцену.

Два врача, до этого бездействовавших, подошли к Васе и Алёне, схватили их практически синхронно и потащили.

— Мы сами! — кричала девушка, но внимания на ее слова никто не обращал. Ласкин молчал. Он всячески поддавался своему мучителю, старался, чтоб не задели больную руку. Когда все трое были на кроватях, в комнате уже не осталось свободного места. Всё оказалось забито людьми в белых халатах с алым оттенком из-за света из окон. Врачи мельтешили, как черви, суетились, создавая иллюзию какой-то дьявольской неразумной деятельности, не имеющей смысла и от того выглядящей еще ужаснее, уродливее. Безыдейная пытка для разума здорового человека творилась сейчас в кабинете. Это все было ни для чего, ни зачем, без причины. Ласкин, Алёна и капитан не видели друг друга. Они лишь слышали шорох от трения халатов. В помещении стало невыносимо душно и темно. Только потолок светился красным. По потолку бегали тени. Алёна ощущала, как её с головы до пят ощупывают руками. Когда она поняла, что её раздевают, девушка начала кричать. Её крик смешался с криком капитана и Васи. Вскоре раздался и голос очухавшегося Кошкина.

Алёну держали за руки, за ноги, за голову. Сначала с нее стянули кроссовки, потом джинсы, майку, трусы, лифчик. Абсолютно голая, лежа на этих алых простынях, обездвиженная множеством созданий из иного мира, она понимала, что вот-вот придет конец её жизни. Девушку трясло от страха. Колотило. Существа принялись приматывать Алёну веревками к кровати. Оборот за оборотом они прокидывали канат — над девушкой, под кроватью, снова над девушкой, снова под кроватью… Крик Ласкина, Феди и капитана не стихал: “Что вы делаете! Они меня раздевают! Отпустите! На помощь! Федя! Капитан! Я тут! Алёна! Рука! Руку не трогайте! Больно!”

Наверху перед глазами семенили одинаковые безразличные лица, монотонно выполняющие работу. Алёна лежала примотанная, будто в коконе. Могла двигать только головой, кистями рук и стопами. Галдеж затих, когда они все четверо были привязаны. Тогда стал слышен звук работы ручной пилой. Кто-то что-то пилил.

— Федя! — раздался голос капитана.

— Я на кровати, ближе к окну! — ответил Кошкин.

— Что они делают?! — крикнул Ласкин.

— Я не знаю! — орал Кошкин.

Ручная пила продолжала звучать: щих, щих, щих…

— Вам видно что-нибудь?! — крикнула Алёна.

— Нет, — ответили все по очереди.

— Щих, щих, щих, щих… звук этот начал бить по ушам, по мозгу, по сознанию! Рисуя в воображении картину, на которой распиливают человека заживо.

Когда пила замолкла, что-то твердое упало на пол.

Шуршание халатов возобновилось, но лишь в одном месте — кто-то пробирался сквозь плотно стоящих врачей.

— Нет! что вы делаете! — кричал капитана.

Вновь зазвучала пила, а следом раздался ужасный вопль Сергея Петровича.

Щих, щих, щих, — Помогите! — Щих, щих, щих.

— А-а-а, — капитан вопил изо всех сил так, что невозможно было разобрать его слова.

— Что происходит?! — кричал Фёдор.

— Петрович! — Ласкин ёрзал, будто в этом был смысл. Даже освободись он сейчас, его тут же привяжут обратно.