Я мыслю, значит, я существую

Федя прошел вперед по дороге метров двадцать, водя фонарем по сторонам, и поравнялся с забором участка двуликой старухи. Напротив участка, то есть — слева от дороги, было поле. Несколько высохших тел лежали там, на траве.

— Помогите, — раздался глухой крик из дома. Федя резко обернулся на звук.

— Это оно! — произнес Ласкин и пошел к Кошкину, — приманка.

— Я понял, — сказал Федя.

— От человека не отличить, — капитан осветил стену фасада.

— Мы и не отличили, — Алёна пошла следом за Васей.

— Батюшки… Какая же кривота, — протянул капитан, разглядывая хаотично расположенные окна разных размеров, — нет, таких работничков нам и даром не надо.

— Воняет, да? — Федя начал принюхиваться, — или мне кажется? Как будто гнилью.

— Да, там на участке тело разлагается, — сказала следователь.

— На помощь! Я тут внизу! Они отрезали мне ноги! — продолжало глухо доноситься.

Федя пошел дальше по дороге. Остальные, не мешкая, двинулись следом. Вокруг было нереалистично темно и тихо: даже в самую темную безлунную ночь на Земле не бывает такой непроглядной черноты. Позади глухой крик о помощи становился всё тише. Алёна, Ласкин, Фёдор и капитан всё глубже погружались в это ненастоящее место, в этот иллюзорный ужас, рожденный мерзкими и пошлыми грёзами самого дьявола.

* * *

По левую сторону все еще тянулось поле, а справа деревянные дома на крохотных участках, огороженных кривыми заборами, чередовались с домами каменными. Все строения были такие же уродливые, прокаженные, как и тот первый дом. На нескольких участках было видно замерших людей. Периодически в нос била невыносимая трупная вонь. Через метров сто узкая дорога начала плавно поворачивать, уперлась в забор и оборвалась. Вместо нее, чуть левее, началась дорога шире в несколько раз, метров пять шириной. Разметка на ней была нанесена бессмысленным образом — белые разделительные линии тянулись то посередине асфальтового полотна, то смещались к одному из краев, то было сразу три полосы в ряд, а то вообще не было ни одной. По краям стояли столбы, напоминающие фонарные, только никаких фонарей на них не было. Имитация частного сектора, состоящего из одноэтажных и двухэтажных домов, закончилась, и сразу же, слева и справа, появились пешеходные тротуары, а еще чуть дальше, по правую сторону, начался первый пятиэтажный многоквартирный дом.

— Пойдемте глянем, — сказал Кошкин и сошел с дороги в сторону пятиэтажки, — что нам ждать от этих домов. Может, в них вообще зайти нельзя.

До здания было метров двадцать. Федя шел по траве, направив луч вперед. На фасаде дома было налеплено множество балконов — синих, серых, зеленых, застеклённых, забитых досками, заваренных металлическими листами, заваленных хламом… Одни балконы нахлёстом заходили на другие так, что понять, где какой начинается, а где заканчивается, было невозможно. В местах на фасаде, где хаоса из балконов не было, виднелась неровная кладка из подобия кирпича.

Кошкин провел лучом фонаря по дому снизу вверх. По высоте это была явно пятиэтажка, с налепленными на нее наростами, опухолями в виде этих кривых балконов.

— Именно так нечеловеческий разум представляет наши жилища, — сказала Алёна, подойдя сзади к Феде. Ласкин и капитан остались на тротуаре. Им было и оттуда прекрасно видно это скомканное, наспех сложенное подобие дома, вернее, ту его часть, что освещал Федин фонарь. Кошкин провел лучом по горизонтали. Дом уходил вдаль, за пределы досягаемости света.

— Пока, похоже, что они старались сделать точную копию Потерянного, — сказал капитан, — дальше если будет деловой центр, то значит, всё, копия однозначно.

— Интересно, как же там внутри-то всё устроено? — задал риторический вопрос Федя, продолжая разглядывать дом и пытаться зацепиться разумом хоть за какой-то знакомый фрагмент, но сделать этого не получалось. Если смотреть издалека и не всматриваться в детали, то выглядит это строение, как жилой дом, хотя и немного странный. Но, как только пытаешься сфокусироваться на чем-то конкретном в этом фасаде, то не можешь уловить ни единого знакомого контура и элемента. Даже вещи, расположенные на балконах, а у нас это обычно холодильники, шины, белье, шкафы, велосипеды, лыжи, не поддавались какому-то описанию.

Справа от угла дома на траве был виден профиль автомобиля, а сзади, упершись руками в багажник, застыв, стоял человек. Казалось, он пытался толкнуть машину.

— Федь, надо идти, снова время теряем, — раздался голос Ласкина.

Кошкин молча вернулся к тротуару. Следом и Алёна.