Что это было? Сон? Неужели все эти безумства ей приснились? И почему тело кажется влажным, горячим, а между ног все так сладко ноет? Неужели у нее был ночной оргазм?
Мишель обвела взглядом комнату. Сквозь шторы пробивался бледный свет. Пансион Уэртов, вспомнила она. Соревнования и конкурсы. Райан Слейтер…
Грянул звонок сотового. Мишель подскочила в постели, едва не свернув шею. Аппарат, лежавший на тумбочке, полз, вибрируя, к краю. Девушка приложила трубку к уху.
– Алло? – сипло буркнула она, сообразила, что приложила телефон не той стороной, и перевернула его.
– Твое фото на первой странице «Карбон-Хилл геральд», дорогуша! Но это фото не из тех, что вырезают и вкладывают на память в семейный альбом. Ты не слишком на нем удалась, у тебя двойной подбородок. Но главный недостаток снимка состоит в том…
– Мама? – вяло отозвалась Мишель.
– …В том, что на нем ты целуешься с Райаном Слейтером!
– Боже, – простонала девушка, заваливаясь на спину.
– И все это в цвете!
– Мам, это часть шоу, постановка для соревнования. – Пусть это было не совсем правдой, матери не следовало знать подробности.
– Но вы целуетесь с языком! Отвратительно!
Мишель округлила глаза. Не слишком комфортно было обсуждать подобные детали с собственной матерью.
– А что вообще ты делаешь рядом с этим парнем, Слейтером?
– Спроси у Дэнни. Это он мне его нарыл. – Хвала небесам, хотя бы часть вины можно свалить на брата. Обычно эта тактика приносила свои плоды: все шишки доставались Дэну.
– Послушай-ка, что я тебе скажу, Мишель Луиза Нельсон, – строго произнес голос матери в трубке. – Ты должна получить самые важные дивиденды с этих соревнований.
– Урвать приз? Найти сокровища? – заинтересовалась Мишель. Неужели ее мать жаждет получить клад?
– Нет! – Ее мама понизила голос. – Думай о своей карьере, о жизненных целях и ценностях, дорогуша.
– Ах, это… – разочарованно протянула Мишель.
О чем бы ни велась речь, ее мать всегда умело выводила беседу к жизненным ценностям и карьере. Ей не давал покоя страх, что дочь может «не выбиться в люди».
– Я понимаю, что этот мальчик… как там его… Слейтер – он душка. Но ты не должна забивать им себе голову. Слейтер не должен отвлекать тебя от самого главного. Тебе не нужен парень, который будет тянуть тебя вниз.
Мишель покивала, хотя собеседница и не могла ее видеть.
– Хорошо, мама.
– Я знаю, что говорю, дорогуша. Именно в такую ловушку попала в свое время я сама. Я собиралась в кругосветное путешествие, хотела повидать мир, но…
– Но потом ты встретила папу на первом же перекрестке, и на этом путешествие закончилось, – подхватила Мишель. – Я помню. – Эту историю она слышала миллион раз, но до сих пор не понимала, как именно отец разрушил великолепные планы матери. – Ладно, мне пора бежать.
– Ты хотя бы слышала, о чем я говорила?
Слышала, слышала… из года в год, раз за разом Мишель слышала одни и те же слова, набившие оскомину. Порой ей казалось, что мать зудела у нее над ухом одно и то же даже тогда, когда еще прикладывала к груди.
– Да, да… я все поняла, мамуль. Пока! – Мишель быстро нажала отбой и помассировала пальцами виски. Разговор с матерью утомил ее.
Впрочем, в одном мать была совершенно права: Райан Слейтер ей не пара, совсем не пара. Может, пора прислушаться к советам дорогой родительницы?
Мишель принялась с тоской разглядывать пальцы ног, заклеенные пластырями. За ночь они сильно распухли и теперь едва ли уместятся в туфлях.
Стоит ли принимать на веру советы женщины, заставившей ее надеть проклятые лодочки?
Глава 7
Мишель спустилась в столовую, когда все остальные уже завтракали. Она намеренно задержалась, поскольку не желала поддерживать вежливую беседу с Брэнди.
Брэнди… Мишель мысленно скривилась, вспомнив о рыжеволосой фурии.
Спускаясь по лестничному пролету, она заметила, что на улице весело поблескивает солнце. Погода явно была жарче, чем накануне, и девушка сочла это добрым знаком. Сразу после завтрака Мишель принялась слоняться по дому. Ей хотелось проникнуться атмосферой, в которой когда-то жили Уэрты.
Она вышла через задний ход наружу и обнаружила, что сад за домом огромен. При всей своей кажущейся запущенности он был все же ухожен, хотя это и не сразу бросалось в глаза. Никто не скашивал бурьян, не подрезал кусты, не подвязывал ветви вишни, но поддеревьями не было сухих сучьев и прошлогодних листьев, а значит, их когда-то любовно убрали и сожгли. За садом открывался вид на бесконечные зеленые луга.
Мишель побродила в теньке, вдыхая запахи просыпавшейся земли. Сад казался ей воплощением двойной жизни Уэртов. Заброшенный и ухоженный одновременно он словно намекал, что Хоумер и Ида были не такими простыми, какими казались обывателям.
Пройдя под развесистой ивой, Мишель оказалась у небольшой поилки для птиц на мраморном постаменте, края которой были выложены стеклянной мозаикой. Рядом валялась разбитая греческая урна, кое-где трава проросла сквозь нее, стояли четыре разномастные статуи, местами оббитые. Чуть дальше радовала глаз небольшая грядка с зеленью, с которой, очевидно, брали травы для кухни.