Я — математик. Дальнейшая жизнь вундеркинда

С тех пор квантовая механика вступила в активную фазу своего развития. Целая группа молодых ученых — Дирак, Вольфганг Паули, фон Нейман, все приблизительно того же возраста, что и Гейзенберг, — чуть ли не каждый день делала какое-нибудь открытие в этой области. В такой обстановке лихорадочного напряжения мне, как всегда, работалось плохо. К тому же я не чувствовал никакой потребности заниматься вопросами, которыми интересовалось столько выдающихся ученых. Мне казалось, что некоторые философские идеи, вытекающие из моей старой работы о броуновском движении, можно с успехом использовать в квантовой механике; но проблемы, которые привлекали мое внимание, и тот круг вопросов, для разрешения которых я мог бы воспользоваться своим методом, в ближайшие двадцать лет так и не стали актуальными. В последние годы я снова вернулся к этой теме, на сей раз вместе с Арманом Зигелем из Бостонского университета, и у меня, наконец, появилась надежда сделать в этой области что-то полезное, что еще не успели сделать другие.

Рассказывая о своей работе — о той, которая уже сделана, и о той, которую еще предстоит сделать, — я все время помню (и читатель, надеюсь, тоже), что задача физики заключается сейчас совсем не в дальнейшем усовершенствовании уже существующей общей теории, основы которой совершенно ясны. Нынешняя физика представляет собой ряд отдельных теорий, которые еще ни одному человеку не удалось убедительно согласовать между собой. Кто-то очень хорошо сказал, что современный физик по понедельникам, средам и пятницам — специалист по квантовой теории, а по вторникам, четвергам и субботам — по теории относительности; в воскресенье он уже совсем не специалист, а просто грешник, истово молящийся богу, чтобы он кого-нибудь вразумил, желательно, конечно, его самого, и помог как-нибудь примирить эти две теории.

5. СТИПЕНДИЯ ГУГГЕНХЕЙМА. СВАДЕБНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ В ЕВРОПУ

Последние годы мы с Маргарет виделись лишь от случая к случаю и оба чувствовали, что так дальше продолжаться не может. Преподавательская работа и собственная семья отнимали у нее почти все время. Мое же положение все еще было недостаточно прочным, чтобы я мог взять на себя обязательства женатого человека. Только признание, которого я добился в Германии, сразу же отразившееся на моем экономическом статусе в МТИ, позволило мне, наконец, всерьез подумать о женитьбе. На рождество Маргарет приехала в Бостон. Я снова сделал предложение, и на сей раз оно было принято. Мы решили пожениться и провести медовый месяц в Европе; оставалось уладить кое-какие мелочи.

Я должен был приехать в Европу в апреле и провести летний семестр в Геттингене. Но Маргарет в это время была еще занята. Она преподавала современные языки в колледже Юнната в Пенсильвании, и ей, конечно, не хотелось бросать работу за два месяца до окончания учебного года. Некоторое время мы подумывали о том, чтобы пожениться в Европе, но это было связано с таким количеством формальностей, что у нас не хватало духу приступить к хлопотам. Потом возникла идея воспользоваться услугами одного из европейских посольств США или прибегнуть к помощи капитана какого-нибудь американского корабля. Но осуществление этих планов тоже встретило серьезные затруднения. В конце концов, мы решили, что самый простой и благоразумный выход из положения — вступить в брак в Америке перед моим отъездом; Маргарет после этого должна была вернуться в колледж Юнната и летом встретиться со мной в Европе.

После отъезда Маргарет из Бостона на меня сразу навалилось столько дел, что я физически не мог как следует подумать о предстоящей поездке в Геттинген и о новых проблемах, встававших передо мной с началом семейной жизни. Все это время я много встречался с различными людьми. Мне запомнилось, как вскоре после рождества Борны по какому-то случаю пригласили к себе домой целую группу молодежи из МТИ. В тот вечер они решили показать нам новую детскую электрическую железную дорогу, привезенную из Германии. Среди приглашенных оказалось несколько ученых и инженеров, имена которых со временем стали известны всем, имеющим дело с электричеством и электротехникой: Венивар Буш, возглавляющий сейчас институт Карнеги[54] в Вашингтоне, Мануэль Сандоваль Балльярта — юноша, помогавший переводить на французский язык мою статью, ныне вице-министр просвещения Мексики, а до этого профессор физики МТИ, и ряд других. Электрическую железную дорогу собрали, но, как только включили ток, трансформатор вспыхнул и сгорел. Как это ни странно, понадобилось довольно много времени, прежде чем будущие светила совместными усилиями установили причину происшествия. А дело было в том, что та часть города, где жили Борны, освещалась постоянным током, на котором не может работать ни один трансформатор.